Практика международных договорных органов — КиберПедия 

Типы оградительных сооружений в морском порту: По расположению оградительных сооружений в плане различают волноломы, обе оконечности...

Особенности сооружения опор в сложных условиях: Сооружение ВЛ в районах с суровыми климатическими и тяжелыми геологическими условиями...

Практика международных договорных органов

2017-10-21 246
Практика международных договорных органов 0.00 из 5.00 0 оценок
Заказать работу

 

В силу п. 10 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 октября 2003 г. N 5 "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации" "толкование международного договора должно осуществляться в соответствии с Венской конвенцией о праве международных договоров от 23 мая 1969 г. (раздел 3; ст. 3 - 33). Согласно п. "b" ч. 3 ст. 31 Венской конвенции при толковании международного договора наряду с его контекстом должна учитываться последующая практика применения договора, которая устанавливает соглашение участников относительно его толкования".

Практика международных (межгосударственных) органов, контролирующих исполнение государствами международно-правовых обязательств в сфере защиты прав и свобод человека, которые предусматриваются в международном договоре, устанавливает соглашение участников такого договора в отношении его применения.

В целях эффективной защиты прав и свобод человека судам необходимо при рассмотрении административных, гражданских дел, дел по разрешению экономических споров, уголовных и иных дел учитывать правовые позиции, сформулированные указанными договорными органами.

 

Практика Европейского Суда по правам человека

 

В сфере административных правоотношений

 

Оказание (неоказание) надлежащей медицинской помощи лишенным свободы лицам

 

Постановление Европейского Суда по правам человека (далее также - Европейский Суд, Суд) по жалобе N 21566/13 "Сергей Денисов против Российской Федерации" (вынесено 8 октября 2015 г., вступило в силу 14 марта 2016 г.).

Заявитель жалуется на то, что власти не предприняли мер для защиты его здоровья и благополучия и не предоставили ему надлежащую медицинскую помощь в нарушение статьи 3 Конвенции.

Суд отметил, что заявитель жаловался на ненадлежащую медицинскую помощь в отношении, в том числе следующих заболеваний: ВИЧ-инфекции, гепатита C. Проведя оценку свидетельских показаний, Суд не убедился в том, медицинское обслуживание, предоставленное заявителю, было ненадлежащего качества (п. 58 постановления).

"[О]тносительно качества медицинской помощи, предоставляемой заявителю для лечения ВИЧ-инфекции, Суд отме[тил], что 16 августа 2012 года [в]ластям стало известно о том, что заявитель страдает от ВИЧ-инфекции..., после освидетельствования врачебной комиссией на момент поступления в следственный изолятор...На следующий день заявителю был выписан рецепт на прием комбинации высокоактивных антиретровирусных препаратов..., которые он получал на регулярной основе на протяжении всего периода содержания под стражей... Власти Российской Федерации разработали и начали проведение антиретровирусной терапии в соответствии с указаниями Всемирной организации здравоохранения, действующими в период рассматриваемых событий, а также национальными правовыми требованиями (п. 59 постановления).

Европейский Суд установил, что "заявитель проходил регулярный осмотр на предмет ВИЧ-инфекции. Представляется, что его лечение было успешным, поскольку анализы, проводимые на регулярной основе, выявили небольшой, но постоянный рост количества лимфоцитов..." (п. 60 постановления).

"Заявитель указал на один случай бездействия в отношении лечения его ВИЧ-инфекции, а именно, что в момент ареста 13 августа 2012 года у него отобрали лекарственные средства для лечения ВИЧ-инфекции. Власти оспорили это утверждение. Суд отме[тил], что в материалах дела отсутствуют доказательства, свидетельствующие, что сотрудники полиции действительно изъяли у заявителя принадлежащие ему препараты в момент ареста. Тем не менее, даже если предположить, что действительно имел место трехдневный перерыв в антиретровирусной терапии в период с 13 августа 2012 года, дня ареста заявителя, по 16 августа 2012 года, когда тюремные врачи предписали ему новый режим приема препаратов, отсутствуют доказательства, что это оказало негативное влияние на состояние здоровья заявителя и привело к неэффективности общего медицинского обслуживания, полученного в условиях содержания под стражей. Суд [подчеркнул], что медицинская документация убедительно демонстрирует, что состояние здоровья заявителя не ухудшилось за период его нахождения под стражей и что его ВИЧ-инфекция не прогрессировала... Суд, таким образом, не [смог] прийти к заключению, что лечение, полученное в отношении ВИЧ-инфекции заявителя, было ненадлежащим" (п. 61 постановления).

"Возвращаясь к жалобам заявителя, касающимся его страданий из-за гепатита C (ВГС), ни заявитель, ни [в]ласти Российской Федерации не представили подробных сведений в отношении указанной жалобы. Копии медицинских документов, представленных [в]ластями Российской Федерации, не содержат какой-либо информации по данному вопросу. Таким образом, представляется, что заявитель не получал никакого лечения в отношении гепатита C. Однако, учитывая агрессивный характер антиретровирусной терапии и повышенный риск токсичности лекарственных средств и взаимодействия между некоторыми препаратами антиретровирусной терапии и препаратами для лечения ВГС, как указывается в директивах Всемирной организации здравоохранения, действующих в рассматриваемый период времени..., Суд [пришел к выводу], что решение органов власти Российской Федерации не назначать лечение в отношении гепатита C не представляется необоснованным. Суд также [учел] тот факт, что заявитель просто перечислил гепатит C в числе одного из своих заболеваний и не представил дополнительных доводов, которые могли бы указать, что российские власти проигнорировали этот диагноз или отказались принять меры по жалобам заявителя в этом отношении" (п. 62 постановления).

Суд пришел к выводу о том, что внутригосударственные органы власти обеспечили заявителю полноценное, эффективное и прозрачное медицинское обслуживание в течение всего периода содержания под стражей. Таким образом, отсутствует нарушение статьи 3 Конвенции (п. 66 постановления).

 

Постановление Европейского Суда по правам человека по жалобе N 32917/13 "Халваш против Российской Федерации" (вынесено 15 декабря 2015 г., вступило в силу 2 мая 2016 г.).

Заявитель утверждал, что в его распоряжении не было эффективного средства правовой защиты в отношении нарушения его прав на защиту от жесткого обращения с ним в соответствии со статьей 13 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее также - Конвенция).

Европейский Суд установил, что "...при принятии решения по жалобе о нарушениях внутригосударственных норм, регулирующих оказание медицинской помощи заключенным, администрация мест заключения не обладала достаточно независимой позицией для удовлетворения требований статьи 35 Конвенции... даже несмотря на то, что проверка надзирающим прокурором играет важную роль в обеспечении адекватной медицинской помощи в течение срока лишения свободы, жалоба прокурору далека от требований к эффективному средству правовой защиты" (п. 50 постановления).

Оценив гражданский иск о компенсации на основании положений Гражданского кодекса Российской Федерации об обязательствах вследствие причинения вреда, Суд пришел к выводу, что "...такой иск не мог привести к предоставлению каких-либо мер компенсации, кроме денежной компенсации убытков, и не мог прекратить ситуацию, в которой имеет место длящееся нарушение, такое как неадекватное оказание медицинской помощи... [Рассматриваемое] средство правовой защиты не предусматривало возможности благоприятного исхода, в частности, потому, что размер присуждаемой компенсации зависит от установления виновности властей, что крайне маловероятно с учетом того, что национальные правовые нормы предусматривает применение определенных критериев, например, определенных условий содержания под стражей или уровень медицинской помощи" (п. 50 постановления).

Суд заключил, что "...предложенные властями средства правовой защиты не являл[и]сь эффективным средством правовой защиты, которое могло бы быть использовано для предотвращения предполагаемых нарушений или их продолжения с предоставлением заявителю надлежащего и достаточного возмещения в связи с его жалобами в соответствии со статьей 3 Конвенции" (п. 51 постановления).

Таким образом Суд отклонил возражение властей о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты и пришел к выводу, что "..заявитель не располагал эффективным внутренним средством правовой защиты в отношении своей жалобы, что является нарушением статьи 13 Конвенции" (п. 52 постановления).

Заявитель также жаловался на то, что власти не приняли никаких мер для защиты его здоровья и благополучия и не предоставили ему надлежащую медицинскую помощь в нарушение статьи 3 Конвенции.

Европейский Суд отметил, что "...врачебные комиссии в своих заключениях, а также врачи следственных изоляторов и больниц следственных изоляторов в своих заключениях и справках, представленных властями, опирались на полную историю болезни заявителя, результаты проведенных ими самими медицинских освидетельствований и осмотров заявителя, которые составляют основную часть процесса оценки состояния здоровья" (п. 62 постановления).

Суд установил, что "...представленные заявителем заключения не содержат никаких ссылок на объективные данные...Суд вынужден отклонить довод заявителя, основанный исключительно на данных спорных медицинских заключений, в частности о необходимости проведения срочной операции на головном мозге и/или длительного стационарного лечения в специализированном медицинском учреждении, а также в части особой опасности отбывания наказания в северном регионе для его здоровья" (п. 63 постановления).

Европейский Суд также отметил, что "...во время нахождения заявителя под стражей за его изменения его состояния здоровья пристально следили несколько врачей-специалистов, в том числе невролог. Администрации мест заключения выполнили требования о ведении медицинской карты и немедленном ее направлении в каждое учреждение, где заявитель содержался под стражей. Соответственно, медицинский персонал сразу узнавал о наличии у заявителя проблем со здоровьем и в случае необходимости мог надлежащим образом на них реагировать... В соответствии с рекомендациями врачей мест содержания под стражей заявителя без существенных задержек переводили в специализированные медицинские учреждения для проведения полного обследования" (п. 64 постановления).

Суд подчеркнул, что "...медицинский персонал мест содержания под стражей выполнял различные медицинские манипуляции, в том числе особо сложные и с применением новейшего оборудования, следил за развитием заболевания заявителя, назначал необходимое лечение лекарственными препаратами и по мере необходимости корректировал лечение...[В]торичное заболевание заявителя...было немедленно взято под наблюдение и успешно вылечено...[Н]ет никаких объективных данных, свидетельствующих о значительном ухудшении состояния здоровья заявителя за годы его содержания под стражей, которым можно было бы вменить в вину властям как халатность или непредоставление заявителю надлежащей медицинской помощи" (п. 65 постановления).

Европейский Суд пришел к выводу, что "...российские власти обеспечили оказание заявителю надлежащей медицинской помощи в соответствии с требованиями статьи 3 Конвенции... Таким образом, нарушения статьи 3 Конвенции допущено не было" (пп. 68 - 69 постановления).

 

Постановление Европейского Суда по правам человека по жалобе N 32863/13 "Литвинов против Российской Федерации" (вынесено 22 марта 2016 г., вступило в силу 22 июня 2016 г.).

Заявитель жаловался на то, что власти не приняли никаких мер для защиты его здоровья и благополучия, не оказав ему надлежащей медицинской помощи в ходе его содержания под стражей в нарушение статьи 3 Конвенции.

В отношении нарушения статьи 3 Конвенции Суд отметил, что "...до задержания заявитель страдал различными сердечно-сосудистыми заболеваниями и заболеваниями почек, перенес инсульт, закрытую черепно-мозговую травму и инфаркт миокарда. Некоторые заболевания уже прогрессировали в дальнейшие стадии. Органам власти стало известно о плохом состоянии его здоровья сразу после его поступления в пенитенциарное учреждение" (п. 90 постановления).

Европейский Суд также установил, что "...заявитель не представил никаких конкретных заявлений в отношении того, что...случаи невыдачи лекарственных средств являлись длительными или что они влияли на состояние здоровья заявителя. Более того...заявитель также способствовал прерыванию режима приема лекарственных препаратов и, таким образом, возникновению возможных недостатков в лечении, в некоторых случаях отказываясь принимать лекарственные препараты или отказываясь от внутривенных вливаний и медицинских обследований" (п. 91 постановления).

Суд подчеркнул, что "...лечение сердечных заболеваний заявителя...привело к успешному лечению...Заявитель был в разумные сроки излечен от вторичных заболеваний...Его хронические заболевания не проявляли заметных признаков развития" (п. 93 постановления).

Европейский Суд отметил, что "...заявитель во время содержания под стражей находился под пристальным медицинским наблюдением. Органы власти обратили внимание на его серьезные сердечные заболевания в первые дни после его задержания...Вскоре после этого тюремный врач рекомендовал стационарное лечение, и заявитель был переведен в тюремную больницу...После проведения различных клинических тестов в больнице заявителю было назначено и проведено медикаментозное лечение. Его регулярно госпитализировали в тюремные больницы и медицинские части...Врачи-специалисты...осуществляли мониторинг эффективности лечения заявителя и корректировали лечение по мере необходимости...органы власти разрешили приглашенным врачам посещать заявителя во время его содержании под стражей и фиксировали их заключения относительно режима лечения заявителя в медицинской карте для учета тюремными врачами" (п. 94 постановления).

Таким образом, принимая во внимание вышеупомянутые соображения, Европейский Суд не усмотрел нарушения статьи 3 Конвенции.

 

См. также поступившее в Верховный Суд Российской Федерации постановление Европейского Суда по жалобе N 2763/13 "Хайлетдинов против Российской Федерации" (вынесено 12 января 2016 г., вступило в силу 6 июня 2016 г.), содержащее констатацию нарушения положений статьи 3 Конвенции в части неоказания надлежащей медицинской помощи лишенным свободы лицам.

 

Право лишенного свободы лица на уважение личной и семейной жизни

 

Постановление Европейского Суда по правам человека по жалобе N 32917/13 "Видиш против Российской Федерации" (вынесено 15 марта 2016 г., вступило в силу 15 июня 2016 г.).

Заявитель жаловался, в том числе, на то, что требование об оплате использования помещений для долгосрочных семейных свиданий в лечебно-исправительном учреждении нарушало статью 8 Конвенции.

Европейский Суд отметил, что "...обязательной частью права заключенного на уважение его семейной жизни является предоставление ему властями возможности или, по необходимости, оказание ему помощи в поддержании контакта с близкими родственниками, так как при содержании под стражей заключенный продолжает пользоваться всеми основными правами и свободами, за исключением права на свободу...[В]мешательство в право заключенного на уважение его семейной жизни не должно обязательно приводить к запрету свиданий с родственниками, но может заключаться в других мерах, принятых администрацией тюрьмы...[О]граничения частоты и продолжительности свиданий с родственниками, надзор за такими свиданиями и применение к заключенному особых условий посещения являются вмешательством в право заявителей, предусмотренное статьей 8 Конвенции" (п. 35 постановления).

Суд также подчеркнул, что "...в настоящем деле имеет место дополнительное финансовое ограничение, согласно которому осуществление законного права заявителя на долгосрочное свидание с родственниками зависело от его способности оплатить такое посещение...[Т]ак как указанная мера вынудила заявителя сократить продолжительность разрешенного свидания с родственниками, она привела к вмешательству в его право на уважение семейной жизни, что привело к нарушению статьи 8 [Конвенции]" (п. 36 постановления).

Европейский Суд пришел к выводу, что "...[в] то время как ни заявитель, ни его дочери не запросили особых условий посещения или дополнительного оборудования помещения для свиданий, от них потребовали оплатить заработную плату персонала учреждения и сборы за обслуживание, что не может рассматриваться в качестве "дополнительных услуг". Так как в российском законодательстве не имеется основания для перекладывания стоимости основных услуг на посещающих членов семьи, рассматриваемое ограничение, по-видимому, является незаконной инициативой администрации лечебно-исправительного учреждения... Соответственно, имело место нарушение статьи 8 Конвенции по причине незаконного ограничения свиданий с родственниками" (пп. 38, 40 постановления).

 

Право на уважение личной жизни в аспекте защиты персональных данных лица

 

Постановление Европейского Суда по правам человека по жалобе N 40378/06 "Y.Y. против Российской Федерации" (вынесено 23 февраля 2016 г., вступило в силу 4 июля 2016 г.).

Заявитель жаловалась, ссылаясь на статью 8 Конвенции, на то, что региональный комитет здравоохранения осуществил сбор и исследование медицинских документов заявителя и ее детей и направил рецензию, содержащую результаты такого исследования, в Министерство здравоохранения без соответствующего согласия заявителя.

Европейский Суд отметил, что "...раскрытие клиникой - без согласия пациента - медицинских документов, содержащих личную и конфиденциальную информацию о пациенте, Службе социального страхования, и, соответственно, более широкому кругу государственных служащих, представляет собой вмешательство в право пациента на уважение частной жизни... [п]редоставление медицинскими организациями информации о состоянии здоровья пациента в распоряжение органов прокуратуры и работодателя пациента, а также совершение органом, уполномоченным на осуществление контроля за качеством медицинской помощи, действий по сбору информации о здоровье пациента также представляет вмешательство в право на уважение частной жизни" (п. 39 постановления).

Суд подчеркнул, что "...[п]о мнению национальных судов, гарантия недопущения разглашения конфиденциальной медицинской информации без согласия пациента не распространяется на ситуации, аналогичные ситуации заявителя...Во-первых, такая гарантия не применяется в отношении раскрытия информации Комитетом Министерству [здравоохранения Российской Федерации], поскольку последнее является контрольным органом в структуре государственной системы здравоохранения. Во-вторых, такая гарантия применяется лишь в отношении раскрытия самой медицинской документации пациента, но не раскрытия полученной из нее информации" (п. 53 постановления).

Европейский Суд обратил внимание на то, что "...выводы национальных судов о том, что действия Комитета по сбору, изучению и раскрытию Министерству [здравоохранения Российской Федерации] информации о состоянии здоровья заявителя не могут рассматриваться в качестве нарушения требования о соблюдении конфиденциальности медицинской информации, основаны на общем обязательстве Комитета по предоставлению в Министерство подробной запрошенной им информации. Однако подобные выводы национальных судов не подкреплены какими-либо отсылками к нормам соответствующего внутреннего законодательства" (п. 55 постановления).

Суд пришел к выводу о том, что "...несмотря на наличие у заявителя формальной возможности для оспаривания в суде действий Комитета, тем не менее, заявителю не была обеспечена минимальная степень защиты от произвола со стороны властей. Спорные действия не могут рассматриваться в качестве предсказуемого применения соответствующего законодательства Российской Федерации... вмешательство в право заявителя на уважение частной жизни не было "предусмотрено законом" по смыслу пункта 2 статьи 8 Конвенции" (пп. 58 - 59 постановления).

 

Условия содержания в местах лишения свободы

 

В Верховный Суд Российской Федерации поступил ряд постановлений Европейского Суда по правам человека, содержащих констатацию нарушения Российской Федерацией положений статьи 3 Конвенции в части необеспечения надлежащих условий содержания в местах лишения свободы.

Постановление по жалобе N 4963/06 по делу "Курушин против Российской Федерации" (вынесено 15 октября 2015 г.); постановление по жалобе N 36814/06 "Чукаев против Российской Федерации" (вынесено 5 ноября 2015 г., вступило в силу 5 февраля 2016 г.); постановление по жалобе N 32036/10 "Бутко против Российской Федерации" (вынесено 12 ноября 2015 г., вступило в силу 12 февраля 2016 г.); постановление по жалобе N 16179/14 "Бутрин против Российской Федерации" (вынесено 22 марта 2016 г., вступило в силу 22 июня 2016 г.); постановление по жалобе N 38758/05 "Морозов против Российской Федерации" (вынесено 12 ноября 2015 г., вступило в силу 12 февраля 2016 г.); постановление по жалобе N 48416/09 "Коркин против Российской Федерации" (вынесено 12 ноября 2015 г., вступило в силу 2 мая 2016 г.); постановление по жалобам N 36101/11, 36831/11, 52683/12, 63745/12, 59337/13, 67679/13, 67943/13, 77397/13, 3251/14, 9694/14, 13257/14 и 19016/14 "Аристов и другие против Российской Федерации" (вынесено 30 июня 2016 г.); постановление по жалобе N 32917/13 "Видиш против Российской Федерации" (вынесено 15 марта 2016 г., вступило в силу 15 июня 2016 г.).

 

Цензура переписки заявителя с Европейским Судом по правам человека

 

В Верховный Суд Российской Федерации также поступил ряд постановлений Европейского Суда по правам человека, содержащих констатацию нарушения Российской Федерацией положений статей 8 и 34 Конвенции в части цензуры переписки заявителя с Европейским Судом по правам человека.

Постановление по жалобе N 36814/06 "Чукаев против Российской Федерации" (вынесено 5 ноября 2015 г., вступило в силу 5 февраля 2016 г.); постановление по жалобе N 32917/13 "Видиш против Российской Федерации" (вынесено 15 марта 2016 г., вступило в силу 15 июня 2016 г.).

 

Неисполнение (несвоевременное исполнение) судебных постановлений

 

Решение Европейского Суда по правам человека по жалобе N 24324/05 "Владимир Николаевич Смагилов против Российской Федерации" (вынесено и вступило в силу 13 ноября 2014 г.).

Заявитель жаловался на нарушение статьи 6 Конвенции в связи с тем, что российские власти не смогли помочь ему добиться исполнения решения суда, вынесенного против частной компании, а также в связи с тем, что он был лишен доступа к правосудию в рамках спора о компенсации ущерба, причиненного отказом судьи применить в гражданском процессе обеспечительные меры.

В отношении предполагаемой неспособности властей помочь заявителю добиться исполнения судебного решения, вынесенного против частной компании, Европейский Суд установил, что "...во время рассматриваемых событий заявитель считал статью 1069 [Гражданского кодекса Российской Федерации] доступным и эффективным средством правовой защиты в своем деле. В 2007 году он предпринял попытку возбудить соответствующее гражданское судопроизводство в отношении Казначейства Российской Федерации и Управления Службы судебных приставов, которая оказалась безрезультатной из-за того, что заявитель не выполнил разумные процессуальные требования российского законодательства, не сформулировав свои исковые требования к ответчикам и не указав их почтовые адреса. В замечаниях сторон нет никаких свидетельств того, что заявитель устранил или попытался устранить указанные недостатки, несмотря на то, что российские суды предоставили ему такую возможность..., и, таким образом, заявитель не выполнил своего обязательства оценить степень защиты его прав национальной правовой системы...[В] рассматриваемом деле отсутствие результата не может быть истолковано как доказательство недоступности или неэффективности данного средства правовой защиты" (п. 43 решения).

Суд подчеркнул, что "...указанное властями внутригосударственное средство правовой защиты <1> имеет четкие правовые основания в рамках внутригосударственного права и является достаточно неизменным с точки зрения законодательства и процессуальных норм...[Ч]етким основанием для указанного властями средства правовой защиты является статья 1069 Гражданского кодекса. Положения данной статьи с достаточной степенью определенности предусматривают перечень прав на возмещение ущерба (ущерба, причиненного в результате действий, бездействия или законных актов органов государственной власти или их должностными лицами), соответствующую компенсацию (возмещение ущерба), основания для получения компенсации (незаконность актов, действий или бездействия), а также перечень государственных учреждений, ответственных за выплату компенсаций (Федеральное казначейство или его областные или местные управления). Более того, общие положения статьи 1064 части 1 Гражданского кодекса указывают на обязательное полное возмещение соответствующего ущерба. Часть 2 статьи 1064 и статья 1069 Гражданского кодекса в совокупности определяют распределение бремени доказательства, при котором истец должен доказать незаконность действия (бездействия), а ответчик - отсутствие своей вины" (п. 44 решения).

--------------------------------

<1> Возможность подачи гражданского иска о возмещении ущерба в соответствии со статьей 1069 Гражданского кодекса Российской Федерации.

 

Европейский Суд пришел к выводу о том, что "...статья 1069 представляет собой средство правовой защиты, которое является достаточным для возмещения ущерба в отношении соответствующих жалоб, и что в свете существующей российской судебной практики данное средство правовой защиты может обеспечить разумные шансы на благоприятный результат...[В] своих замечаниях власти указали ряд соответствующих примеров из российской судебной практики по делам физических и юридических лиц, которые прибегли к статье 1069 как средству правовой защиты в российских судах общей юрисдикции и арбитражных судах. Заявитель в своих замечаниях оспорил наличие такой судебной практики, однако не представил никаких доказательств обратного. Соответственно, Европейский Суд приходит к выводу о том, что позиция властей в достаточной степени основана на соответствующей судебной практике на национальном уровне...[Д]оступность и эффективность статьи 1069 подтверждается авторитетным толкованием Конституционным Судом соответствующих положений национального законодательства, а также рекомендациями судов высшей инстанции российской судебной системы... [В]ласти в своем заявлении о неисчерпании средств правовой защиты представили доказательство наличия доступного и эффективного внутригосударственного средства правовой защиты (гражданский иск о возмещении ущерба, поданный в соответствии со статьей 1069 Гражданского кодекса) в отношении предполагаемого отказа российских властей помочь заявителю добиться исполнения судебного решения, вынесенного против частного лица" (пп. 45 - 48 решения).

В отношении вопроса об использовании заявителем доступного и эффективного внутригосударственного средства правовой защиты, Суд заключил, что "...в настоящем деле два разных гражданских процесса преследовали совершенно разные цели - признание действий судебного пристава-исполнителя неправомерными и получение денежного возмещения ущерба соответственно. Если бы заявителю было отказано в удовлетворении иска о признании, его шансы на получение денежной компенсации существенно снизились бы, однако в настоящем деле районный суд, напротив, своим определением признал незаконность бездействия судебного пристава на основании принципа res judicata в отношении иска по статье 1069...[З]аявитель не исчерпал доступные и эффективные внутригосударственные средства правовой защиты в отношении своей жалобы на нарушение статьи 6 Конвенции в связи с предполагаемым отказом российских властей помочь ему добиться исполнения судебного решения, вынесенного против частного лица. Следовательно данная жалоба должна быть признана неприемлемой в соответствии с пунктом 1 статьи 35 Конвенции" (пп. 51 - 52 решения).

В отношении жалоб заявителя на отказ в доступе к правосудию, Европейский Суд отметил, что "...действие пункта 1 статьи 6 распространяется на "разногласия" (споры) по вопросам "гражданских прав", которые могут считаться, по крайней мере, на спорных основаниях, признанными в рамках национального права вне зависимости от того, защищены ли они также и в рамках Конвенции" (п. 54 решения).

Суд установил, что "...[и]з положений Гражданского кодекса и Гражданского процессуального кодекса следует, что российская законодательная система предусматривает законные основания для подачи иска о возмещении ущерба, причиненного физическому лицу в результате незаконных действий или бездействия национальных органов государственной власти или их должностными лицами, в том числе судами и судьями. Данный вывод подтверждается толкованием Конституционным Судом положений, касающихся возмещения вреда, причиненного в результате незаконных действий или бездействия судей или судов" (п. 56 решения).

Суд также указал, что "...[в] настоящем деле нет никаких доказательств того, что действия судьи по отказу в применении обеспечительных мер, которых добивался заявитель, выходили за пределы его полномочий или были незаконны. Напротив, отказ может рассматриваться как разумное осуществление судьей своего права усмотрения, характерного для осуществления правосудия и соответствующего применимым положениям национального законодательства... [Д]анный подход российского законодательства соответствует требованиям статьи 6 Конвенции о независимом и беспристрастном суде. Юридическая независимость не предполагает наличие иммунитета к вынесению неверных решений, однако требует от судьи принятия решений в соответствии с имеющимися у него сведениями, собственными убеждением, разумными соображениями и без опасений быть наказанным. Возможность подачи гражданского иска о возмещении вреда, причиненного в результате законного и обоснованного определения по вопросу применения обеспечительных мер, неизбежно привела бы к ограничению усмотрения судьи. Надлежащим средством правовой защиты для стороны производства является стандартный механизм обжалования. В связи с этим Европейский Суд отмечает, что заявитель не обжаловал соответствующее определение суда...даже несмотря на то, что в соответствии с российским процессуальным правом у него такая возможность была" (п. п. 58 - 59 решения).

Европейский Суд подчеркнул, что "...гражданский иск заявителя к Судебному департаменту является ничем иным, как попыткой обойти стандартную процедуру исполнения решения суда и соответственно привлечь государство к ответственности за долги частного лица. В рамках указанного производства заявитель явно добивался взыскания присужденной ему судом компенсации; однако исполнения решения он добивался не от должника, который отказался выплачивать компенсацию, а от судьи, который посчитал применение ограничений до окончательного определения гражданских прав необоснованным...[Г]ражданский иск имел опосредованное отношение к фактически желаемому результату и, таким образом, не может считаться действительно существующим серьезным спором" (п. 60 решения).

Европейский Суд пришел к выводу о том, что "...требование заявителя о возбуждении гражданского производства по вопросу возмещения ущерба, предположительно причиненного в результате законного отказа судьи применить обеспечительные меры, не соответствует стандартам Конвенции о действительно существующем и серьезном споре по вопросу гражданских прав...[Ж]алоба на отказ в доступе к правосудию в рамках данного производства не соответствует ratione materiae положениям статьи 6 Конвенции и должна быть признана неприемлемой в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции" (п. 61 решения).

В Верховный Суд Российской Федерации также поступило постановление по жалобе N 2686/06 "Калугина против Российской Федерации" (вынесено 21 июня 2016 г.), содержащее констатацию нарушения Российской Федерацией положений пункта 1 статьи 6 и/или статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции в части неисполнения судебных постановлений.

 

В сфере рассмотрения дел об административных правонарушениях

 

Право на юридическую помощь защитника

 

Постановление Европейского Суда по правам человека по жалобе N 46998/08 "Михайлова против Российской Федерации" (вынесено 19 ноября 2015 г., вступило в силу 2 мая 2016 г.).

Заявитель жаловалась на нарушение статьи 6 Конвенции в связи с непредоставлением ей бесплатной юридической помощи в ходе производства по ее делу об административном правонарушении.

Европейский Суд напомнил, что "...не будучи абсолютным, право каждого обвиняемого в совершении уголовного преступления на эффективную защиту посредством адвоката, назначенного властями, если это необходимо, является одной из основ справедливого судебного разбирательства" (п. 77 постановления).

"Право на получение бесплатной юридической помощи, предусмотренное подпунктом "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции, может быть реализовано при условии соблюдения двух условий. Во-первых, у заявителя должно быть недостаточно средств для оплаты юридических услуг. Во-вторых, предоставление юридической помощи осуществляется в интересах правосудия" (п. 78 постановления).

По мнению Европейского Суда, "...[д]ля установления необходимости предоставления юридической помощи в интересах правосудия в рамках внутригосударственного производства, Суд принимает во внимание несколько факторов. Для этого необходимо рассмотреть совокупность обстоятельств дела, в том числе с учетом серьезности правонарушения, степени суровости возможного наказания, степень сложности дела и личную ситуацию заявителя" (п. 79 постановления).

Европейский Суд постановил, что "...в случае возможного лишения свободы интересы правосудия, как правило, требуют услуг судебного представительства, причем если обвиняемый не в состоянии самостоятельно их оплатить, они должны быть предоставлены за счет бюджетных средств...Однако Конвенция не предусматривает какого-либо порога продолжительности такого лишения свободы. При этом изложенное выше не означает, что бюджетные средства не должны предоставляться для обеспечения судебного представительства в делах, не касающихся возможного лишения свободы" (п. 82 постановления).

"...предоставление государством юридической помощи в делах, не относящихся к уголовному праву, может быть обязательным в соответствии с пунктом 1 статьи 6 в случае, если ее отсутствие препятствует эффективной реализации права на обращение в суд" (п. 84 постановления).

 

Привлечение заявителя к ответственности по статье 19.3 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях

Суд отметил, что "...заявителю было предъявлено обвинение в одном эпизоде неповиновения распоряжению сотрудников полиции. Можно утверждать, что предъявление такого обвинения требовало, в том числе, проверки законности распоряжения сотрудника полиции (с учетом других законодательных актов, таких как Закон "О собраниях" и Закон "О полиции"), либо правового заключения по вопросу реализации заявителем своего права на свободу собраний и выражение мнения.... Суд согласен с тем, что утверждения заявителя, представленные в национальных судах, были содержательными, однако для разрешения вопроса о предоставлении юридической помощи этого недостаточно. В любом <


Поделиться с друзьями:

Биохимия спиртового брожения: Основу технологии получения пива составляет спиртовое брожение, - при котором сахар превращается...

Организация стока поверхностных вод: Наибольшее количество влаги на земном шаре испаряется с поверхности морей и океанов (88‰)...

Механическое удерживание земляных масс: Механическое удерживание земляных масс на склоне обеспечивают контрфорсными сооружениями различных конструкций...

Наброски и зарисовки растений, плодов, цветов: Освоить конструктивное построение структуры дерева через зарисовки отдельных деревьев, группы деревьев...



© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!

0.085 с.