Философское значение идей Макса Вебера.

Учение Макса Вебера относится главным образом к политэкономии и истории социологии. Однако связь идей Макса Вебера с философией и их влияние на философию XX в. столь велики, что представляется необходимым хотя бы кратко рассказать о жизни и сочинениях М. Вебера и его идеях.

Макс Вебер (1864 — 1920) с 1892 г. преподавал в Берлине, с 1894 г. был профессором национальной экономии во Фрайбурге в Брейсгау, с 1896 г. — в Гейдельберге, с 1918 г. — в Вене, с 1919 г. — в Мюнхене. Его работы посвящены проблемам истории хозяйства и социально-экономических эпох, взаимодействия религии и истории общества. Наиболее известное сочинение М. Вебера — "Протестантская этика и дух капитализма" (1904-1905).

Далее будут кратко рассмотрены основные идеи М. Вебера, до сих пор сохраняющие свое социально-философское, философско-историческое и методологическое значение.

1. Научное знание и знание о ценностях, согласно Веберу, существенно отличаются друг от друга. Научное знание должно изучать то, что есть; оно обращается к фактам. Из знаний о фактах выводятся знания о средствах, которые следует применить во имя достижения тех или иных целей. Наука должна быть, согласно Веберу, свободна от ценностей. Область ценностей — сфера должного, где суждения людей об одном и том же предмете по необходимости варьируются. Наука — сфера истины, которая едина и обязательна для всех людей. Вебер, правда, не утверждает, что наука может полностью освободиться от ценностных "перспектив". Но он настаивает на том, что максимальная свобода от ценностей должна стать безусловной нормой отношения ученого к своему предмету. Особенно трудно, но и принципиально необходимо соблюдать это требование в науках об обществе и человеке.

2. Вебер проводит тщательное различение двух понятий — "объяснение" (Erklaren) и "понимание" (Verstehen). Внимание к ним обусловлено влиянием Г. Риккерта и В. Дильтея. Естественные науки Вебер считает преимущественно объясняющими, науки о культуре — преимущественно понимающими. Главный социологический труд Вебера "Экономика и общество" имеет подзаголовок — "Основы понимающей социологии". Предмет социологии — это прежде всего осмысление всеобщих правил социального действия. Но это также и понимание субъективных мотивов, установок, намерений, целей действующих в обществе индивидов. Методам и процедурам понимания в социологии придается решающее значение; методы объяснения не исключаются, но и они поставлены в зависимость от понимания. Понятие "действия" (Handlung) индивида — также основополагающее в веберовской социологии. Если естествознание имеет дело с "немотивированными событиями", то социология — с мотивированными действиями.

3. Большое значение для социологии, философии, вообще для наук об обществе и человеке, считал Вебер, имеет и понятие "идеальный тип". Оно означает, что целому ряду обобщающих научных понятий не соответствует какой-либо фрагмент действительности, и что они, будучи своего рода моделями, служат формальными инструментами мышления в науке. Таково, например, понятие homo oeconomicus, "экономический человек". В действительности нет "экономического человека" как особой реальности, отделенной от других качеств человека. Но экономические дисциплины или социология — в целях анализа — создают такой "идеальный тип".

4. Макс Вебер конституирует свою социологию с помощью четырех "чистых" типов действия (идеальных типов): а) действие может иметь рациональную ориентацию, руководствуясь данной целью (целе-рациональное действие); б) действие может иметь рациональную ориентацию, относясь к абсолютной ценности (ценностно-рациональное действие); в) действие может быть определено некоторыми аффектами или эмоциональным состояниями действующего лица (аффективное, или эмоциональное, действие); г) действие может быть определено традициями или прочными обычаями (действие, ориентированное на традицию). В реальном человеческом действии эти моменты, разумеется, не отделены друг от друга: действие объединяет целевую рациональность с ценностной рациональностью, с аффектами и ориентациями на традицию. Но какой-либо из этих моментов в определенных действиях может превалировать. Кроме того, в целях анализа из названных аспектов можно сделать идеальные типы, подвергая специальному исследованию то одну, то другую сторону дела.

5. М. Вебер предполагал, что есть сферы деятельности и исторические эпохи, где и когда целе-рациональное действия человека выдвигаются на первый план. Такие сферы деятельности — экономика, управление, право, наука. "Рационализация" и "модернизация" весьма характерны для европейской истории последних столетий. В частности, управление обществом во все большей мере требует расчета, плана, целостного охвата деятельности государства и общества. С этим связана тщательно исследованная М. Вебером тенденция бюрократизации, которую он считает общей для цивилизационного развития всего мира. Бюрократизацию можно и нужно, по Веберу, ввести в рамки правил, подвергнуть контролю, но устранить эту тенденцию в принципе невозможно. Вебер различает два типа государственной власти — традиционное, или харизматическое, и легальное господство. На смену авторитету неограниченной власти в прежних обществах приходит легитимность — иными словами, опора на законы, на рациональные основания действия бюрократии, на расчет и контроль, на гласность в обсуждении всех действий государственной власти. При этом процедуры рациональной, легитимной бюрократии могут быть использованы в разных целях — как во имя сплоченной работы всех членов общества, так и во имя угнетения народа.

6. М. Вебер ставит такой философско-исторический вопрос: как случилось, что определенные явления духа и культуры — рациональность, модернизация, легитимность — впервые пробили себе дорогу в странах Запада и именно здесь получили универсальную значимость? Ответ на него и дается в знаменитой работе "Протестантская этика и дух капитализма". Вебер уверен, что рациональность со времен Ренессанса становится на Западе общекультурным феноменом: она проникает не только в науку, философию, но также в теологию, литературу, искусство и, конечно, в повседневную жизнь общества, государства. Специализация и профессионализм — опознавательные знаки этого процесса.

Понятие "капитализм", заимствованное им из предшествовавшей литературы, М. Вебер поясняет следующим образом. Стремление получить наибольшую прибыль известно всем эпохам и существовало во всех странах земли. Однако только в западном мире развилась общественная система, основанная на формально свободном наемном труде, допускающая рациональный расчет, широкое применение технического знания и науки, требующая рационально-правовых оснований действия и взаимодействия. Эту систему он, следуя Марксу, называл "капитализмом". Но в отличие от Маркса, Вебер не считал, что лучшая, более справедливая система придет вместе с социализмом. Он полагал, что созданной капитализмом форме рациональной организации — при всех ее недостатках и противоречиях — принадлежат будущее. По существу, Вебер обозначал словом "капитализм" совокупность типов цивилизованного действия, которые, в самом деле, были вызваны к жизни на заре Нового времени и без которых уже не могла и не может обойтись ни одна социальная система. (Вебер, кстати, нередко употреблял и понятие "цивилизация"). Интерес к типам действия определил особое внимание к тем духовным факторам, к процессам сознания, благодаря которым целе-рациональный тип действия если не полностью заменил, то потеснил действие традиционалистское.

В центр исследования в названной ранее работе Вебера помещены процессы, в Европе совпавшие с реформацией. Благодаря новой этике, новой системе ценностей — этике протестантизма — был узаконен, санкционирован новый жизненный стиль, тип поведения. Речь шла о том, чтобы сориентировать индивида на упорный труд, бережливость, расчетливость, самоконтроль, на доверие к собственной личности, достоинство, строгое соблюдение прав и обязанностей человека. Разумеется, сознательная цель Лютера или Кальвина вовсе не состояла в том, чтобы пробить дорогу "духу капитализма". Они были озабочены реформированием религии и церкви. Но протестантизм глубоко вторгся в сферу внецерковной жизни, сознания и поведения мирянина, предписав ему в качестве божественных заповедей как раз то, чего требовала наступающая капиталистическая эпоха. "Внутримировая аскеза", которую проповедовал протестантизм, была эффективным идейным средством воспитания новой личности и новых ценностей. Отсюда напрашивался вывод, что страны, не прошедшие через социально-воспитательное воздействие чего-то подобного реформации и протестантской этике, не смогут успешно развиваться по пути рациональности и модернизации. Правда, Вебер не утверждал, что все дело только в протестантской этике. К возникновению капитализма причастны и другие условия.

7. Из концепции целе-рациональности Вебер вовсе не хочет сделать вывод, будто общество в XX в. будет развиваться по рациональному пути. Пеле-рациональность — одна из исторических возможностей, средство, которое может быть обращено на разные цели. Надо учесть и то, что в ценностной сфере, по Веберу, рациональность может оттесняться на задний план. Здесь борются несходные, порой противоположные ценности, и выбор между ними может определяться отнюдь не рациональными основаниями. Относительно перспектив развития общества Вебер был настроен пессимистически.

Пессимизм особенно усилился после первой мировой войны. Вебер предсказывал: может случиться, что недовольство людей направленностью рационализации и бюрократизации заставит их отдать предпочтение харизматической (т.е. основанной на воздействиях сильной личности) "демократии фюреров".

Учение Макса Вебера оказало глубокое влияние на философию и социологию XX в.

 

Психоанализ.

Психоанализ — это прежде всего область медицинской практики. В основании того, что называется "психоаналитическим движением", лежит деятельность практикующих в разных странах врачей-психотерапевтов, которых насчитывается не менее сотни тысяч. Над этой деятельностью надстраиваются различные учебные и исследовательские институты, фонды, издательства, журналы, национальные ассоциации, входящие в Международную психоаналитическую ассоциацию. Помимо нее существует еще ряд организаций — ассоциации "индивидуальной психологии" А. Адлера, "аналитической психологии" К.Г. Юнга, неофрейдистов (основана К. Хорни), организации сторонников М. Клейн, Ж. Лакана и др. Генетически все эти учения и организации связаны с идеями основателя психоанализа З. Фрейда: при всех отличиях в теории, в практике психотерапии "сектанты" близки "ортодоксам" фрейдистской ассоциации.

Уже поэтому термин "психоанализ" значительно шире термина "фрейдизм". Психоанализ вообще не является чистой теорией, доктриной или идеологией. Психоаналитиками могут быть ультралевые марксисты и неоконсерваторы, верующие в Бога и убежденные атеисты. Объединяет каждую ассоциацию аналитиков только принятие некоторых тезисов относительно природы человеческой психики и методов лечения душевных болезней. Психоаналитики получают, как правило, медицинское образование, которое скорее препятствует, нежели способствует философской спекуляции. После того, как психоанализ сделался частью медицинского истеблишмента в Америке и в Европе, отпала нужда в апологетике и психоаналитики все реже обращаются к философской аргументации. Как с сожалением отмечал недавно виднейший американский историк психоанализа П. Гэй, из 25 тысяч нынешних аналитиков в США лишь единицы продолжают интересоваться искусством, философией, социальными и политическими проблемами; главной "теоретической" заботой остается обоснование получения высоких гонораров. Если в первом поколении психоаналитиков было много оригинальных теоретических умов, то впоследствии наибольшую склонность к самостоятельному творчеству проявляли почти исключительно "еретики", тогда как "ортодоксы" довольствовались тем багажом идей, которые достались им от отца-основателя психоанализа Зигмунда Фрейда.

Психоаналитические идеи вошли в жизнь и сознание образованных американцев и европейцев, которые осмысливают свои семейные и служебные отношения в терминах Фрейда, да и детей воспитывают по книгам ориентированных на психоанализ педагогов, вроде Б. Спока. Психоаналитическую подготовку получило и получает множество менеджеров, специалистов по рекламе и "человеческим отношениям", "социальных работников"; влияние психоанализа легко обнаруживается в творчестве многих писателей, драматургов, кинорежиссеров, журналистов. Помимо психологии и психиатрии, психоанализ оказал значительное влияние на антропологию, социологию и ряд других наук о человеке.

Все эти приложения и области влияния психоанализа представляют немалый интерес, но, скорее, не для истории философии, а для социологии знания. Нас здесь интересуют прежде всего философские аспекты психоанализа, однако следует отметить, что "психоаналитической философии" как таковой не существует. Можно говорить о философских воззрениях Фрейда и некоторых его оппонентов из числа "раскольников". Конечно, и медицинская практика, и применение психоанализа к различным областям культуры ставят немалое число философских проблем. Но ответ на такие вопросы всегда индивидуален: собственный взгляд на философские проблемы имелся не у "психоанализа", а у Фрейда, Адлера, Юнга, Фромма, Лакана и некоторых других аналитиков.

 

Зигмунд Фрейд (1856-1939).

В статье "Моя жизнь и психоанализ" Зигмунд Фрейд писал: "Я родился 6 мая 1856 года во Фрейберге в Моравии, маленьком городке в нынешней Чехословакии. Моими родителями были евреи, и сам я остаюсь евреем. О моих предках с отцовской стороны я знаю, что они некогда обитали в рейнских землях, в Кельне; в связи с очередным преследованием евреев в XIV или XV в. семейство перебралось на восток, и на протяжении XIX в. оно переместилось из Литвы через Галицию в немецкоязычные страны, в Австрию". Жизнь Фрейда связана с Австрией — сначала с Австро-Венгрией, затем, после распада "лоскутной империи" в результате первой мировой войны, с Австрийской республикой. За исключением прошедшего в Моравии и в Лейпциге раннего детства и последнего года в вынужденной эмиграции, Фрейд провел свою жизнь в Вене. Здесь он окончил сначала гимназию, затем медицинский факультет Венского университета.

Фрейд начинал свою научную деятельность как специалист в области физиологии и неврологии. Тяжелое материальное положение заставило его оставить "чистую науку". Он стал врачем-психиатром и обнаружил, что знание анатомии и физиологии мозга мало чем может помочь при лечении неврозов. В 1885—1886 гг. он стажировался в Париже в клинике Сальпетриер у знаменитого Шарко. Вернувшись в Вену, Фрейд стал частнопрактикующим врачом. Первоначально он пытался вслед за французскими учителями — применять в терапевтических целях гипноз, но вскоре убедился в его ограниченности. Постепенно Фрейд выработал свою собственную технику лечения, метод "свободных ассоциаций". Он оставил попытки свести психологические процессы к физиологическим, хотя продолжал использовать механические и энергетические модели для их объяснения. К концу 90-х годов происходит формирование основных понятий его учения, названного в истории мысли "фрейдизмом". Надо, однако, учесть, что в дальнейшем (и вплоть до сегодняшнего дня) термин "фрейдизм" стал употребляться то как синоним "психоанализа", то (чаще) как обозначение воззрений самого Фрейда и его ортодоксальных последователей. Понятие "психоанализ" употребляется обычно в более широком смысле — оно охватывает самые различные школы, доктрины и практики, генетически восходящие к учению Фрейда, но по многим положениям от него отличающиеся. Кроме того, фрейдизм (как и всякий "изм") относится прежде всего к основным доктринальным положениям, тогда как психоанализ включает в себя помимо метапсихологии (т. е. наиболее общих философских, психологических, психиатрических утверждений и гипотез) также целый ряд частных клинических теорий, методику и технику лечения, различные прикладные исследования и т.д.

В 1900 г. выходит первая фундаментальная работа Фрейда "Толкование сновидений", которая до сих пор остается своего рода "Библией" для его последователей. Затем появляются книги и статьи по самым разным вопросам медицинской и общей психологии, прикладного психоанализа (этнографии, искусства, религии и т.д.): "Три очерка по теории сексуальности" (1906), "Тотем и табу" (1913), "По ту сторону принципа удовольствия" (1919), «"Я" и "Оно"» (1923), "Будущее одной иллюзии" (1927), "Недовольство культурой" (1930) и др. Вокруг Фрейда собирается кружок учеников, который преобразуется сначала в Венское психоаналитическое общество, а затем (в 1910г.) — в доныне существующую Международную психоаналитическую ассоциацию. Несмотря на расколы, отход таких наиболее оригинальных учеников, как Адлер и Юнг, психоаналитическое движение становится все более влиятельным в Европе, а с 30-х годов особенно в США, куда эмигрировали из Германии и Австрии многие аналитики. До самой своей смерти Фрейд руководил постоянно умножающейся армией единомышленников и последователей, а его труды до сих пор служат теоретическим основанием для подавляющего большинства психоаналитиков. В 1938 г. после аншлюса Австрии гитлеровской Германией Фрейд эмигрировал в Англию, где и умер 23 сентября 1939 г.

Психоанализ развивался от практики психотерапии и частных гипотез медицинской психологии к общей психологии и социально-философской теории. Фрейд называл совокупность общих постулатов психоанализа метапсихологией. Она послужила и методологией исследования бессознательных психических процессов, и фундаментом для "прикладного психоанализа", т.е. применения психоаналитических методов в социологии, этнографии, литературоведении, эстетике, религиеведении и других научных дисциплинах.

Фрейд считал свой психоанализ строго научной теорией. Философов он неоднократно укорял за спекулятивные и не подкрепленные опытом построения, тогда как в собственном учении он видел обобщение клинического опыта. В области медицинской психологии и психотерапии Фрейд был новатором — с этим могут согласиться и многие его противники. Но несмотря на все влияние, оказанное психоанализом на современную психологию и ряд других гуманитарных наук, строгим критериям научности психоанализ никогда не соответствовал, а идеи самого Фрейда были не менее спекулятивными, чем воззрения критикуемых им философов. По ряду причин психоанализ не был и не мог стать "строгой наукой". Те эмпирические данные, с которыми имеет дело психоаналитик, суть не экспериментальные наблюдения, но словесные ассоциации, воспоминания, эмоционально окрашенные истолкования пациентом пережитых им конфликтных ситуаций, фантазии по поводу раннего детства и т.п. В психологии в целом не слишком велика роль количественных измерений, квантификации опыта, а психоаналитик вообще лишен объективированного наблюдения: он не может проверить истинность утверждений пациента о своем раннем детстве или конфликтах на службе (да и не имеет на то права как врач); он вообще не наблюдает за поведением, поскольку его пациент лежит на кушетке, не видно даже его лица — до психотерапевта доносится только поток слов. Он ищет в них смысловые единства, причем главная цель его поиска — доведение до сознания анализируемого вытесненных, отколовшихся, бессознательных значений. Испытываемое пациентом чувство очевидности при обнаружении этих скрытых значений (сопровождаемое исчезновением невротических симптомов) служит главным критерием истины. Для врача определяющим и наиважнейшим всегда остается улучшение состояния пациента, но из эффективности психоанализа при лечении некоторых психических расстройств еще не следует его истинность как психологической теории: шаманы, жрецы многих религий и масса нынешних "целителей" тоже нередко оказываются хорошими психотерапевтами.

Иначе говоря, психоанализ является родом интроспективной психологии, подкрепляемой некоторыми внеклиническими наблюдениями и определенной философской антропологией, дающей и аналитику, и его пациентам некую систему ориентации — обобщенную картину человеческой природы, равно как и метод исследования, выступающий и как метод лечения. Именно эта "модель человека" лежит в основе философии Фрейда, поскольку в остальном он придерживался того варианта натурализма (или естественнонаучного материализма), который был характерен для воззрений большинства ученых и врачей второй половины XIX столетия.

После долгих поисков (80 — 90-е годы прошлого века) Фрейд пришел к концепции бессознательного психического, которая существенно отличалась от предшествовавших теорий. Представляется ошибочным мнение, будто Фрейд "открыл бессознательное", — ведь о бессознательном писали до него и философы, и медики. Новизна его учения состояла в том, что им была выдвинута динамическая модель психики, в которой получила логичное объяснение не только большая группа психических расстройств, но и взаимосвязь сознательных и бессознательных процессов, причем последние однозначно отождествлялись с инстинктивными побуждениями, в первую очередь с сексуальным влечением. Человек для Фрейда представляет собой homo natura, природное существо, отличающееся от прочих животных несколько большим объемом памяти и тем, что его сознание в процессе эволюции стало опосредовать отношения с окружающей средой. Все живое существует согласно принципу удовольствия, т.е. стремится удовлетворять свои нужды и избегать страдания. Человек отличен от животных тем, что он откладывает удовлетворение влечений или даже подавляет их, если непосредственное удовлетворение угрожает выживанию. Тем самым он заменяет принцип удовольствия на принцип реальности. В раннем детстве только что вышедшее из материнского лона природы существо не знает ограничений и не обладает развитым интеллектом, а потому существует только по принципу удовольствия. Влечения этого периода сохраняются в психике взрослого человека, но они подавляются и вытесняются в бессознательное, откуда дают о себе знать в сновидениях (когда ослаблена "цензура" сознания) или в невротических симптомах. Влечения конфликтуют с социальными нормами и моральными предписаниями. Человеческое существование всегда было и остается полем битвы между разнонаправленными инстинктивными стремлениями и требованиями культуры.

 

Бессознательное.

Фрейд различал "описательное" и "систематическое" понятие бессознательного. Термин бессознательное относится к осмысленным психическим представлениям: можно называть "бессознательными" и физиологические процессы, скажем, кровообращения или передачи импульсов по сети нейронов. Фрейд имел в виду исключительно "бессознательное психическое", подобно тому, как под "сексуальностью" подразумевалось не наличие гормонального аппарата, а влечение — поэтому он писал о "психрсексуальности" и противился "дикому психоанализу", т.е. упрощённому взгляду иных своих сторонников, которые cводили все психические трудности пациентов к сексуальной неудовлетворенности.

"Описательное" понятие бессознательного у Фрейда не так уж расходится с предшествующими концепциями ("подсознательное" французского психиатра и психолога П. Жане) и с воззрениями некоторых "еретиков". Все сторонники "глубинной психологии" согласны в том что помимо осознаваемых нами психических процессов имеются неосознаваемые — от подпороговых ощущений до "забытого языка" сновидений. В промежутки между нашими ясными и отчетливыми идеями и глубин психики поднимается нечто иное, причем попытки постижения этих представлений часто сталкиваются с сопротивлением — что-то препятствует их входу в сознание. В работе "Психопатология повседневной жизни" Фрейд показывает, что в самых банальных ситуациях обыденной жизни мы имеем дело с вмешательством бессознательного. С каждым из нас случалось, что мы никак не можем вспомнить имя знакомого нам человека, забываем значение хорошо известного нам иностранного слова, куда-то подевали нужную книгу (которую потом обнаруживаем после утомительных поисков буквально перед самым носом). Разного рода оговорки, описки, "очитки" и прочие "промахи" не случайны, они детерминированы бессознательными мотивами. В сознание, как и в сновидениях, пытаются войти вытесненные, запретные представления, искажающие нашу память или создающие странный мир сновидений (сравниваемый Фрейдом с кратковременным психозом). Галлюцинации психически больных людей, видения мистиков или поэтов, "сны наяву" и мечтания каждого из нас имеют своим истоком работу бессознательного.

Однако для психоанализа важно не только описать эти феномены, но также понять их причины, механизм "психического аппарата". Здесь пролегает доктринальное различие между множеством вариантов "глубинной психологии". На основе одного и того же опыта толкования сновидений или свободных ассоциаций пациентов предлагаются различные картины психической жизни. Свою первую модель психики Фрейд выдвинул в работах начала века. Он различал три инстанции: сознание, предсознательное и бессознательное. Если сравнить наше Я с лучом света, скажем, со свечой, которой мы освещаем какое-то помещение, то к области сознания относится то, что на данный момент высвечивается. Если мы находимся в огромном зале, то свеча освещает сравнительно малое пространство, подобно тому, как в каждое мгновение мы осознаем небольшое число внешних предметов, образов нашей памяти. Круг потенциально осознаваемого много шире: у нас есть масса воспоминаний, мы можем переходить от предмета к предмету. Это и есть область пред сознательного, т.е. актуально неосознаваемого, но доступного для сознания. В том же темном зале мы переходим от картины к картине, обнаруживаем двери в другие залы и комнаты, куда нам есть доступ. Я могу не помнить, что такое бином Ньютона, производная, каков порядок династий в Древнем Китае, но, чтобы вспомнить, достаточно взять учебник математики или истории — это не вызывает никакого внутреннего сопротивления. Но, если продолжить это сравнение, мы вдруг натыкаемся на запертые двери. Быть может, порой мы даже припоминаем, что когда-то бывали за ними, но никак не можем вспомнить, что же там находится, да еще испытываем панический страх при мысли, что двери могут распахнуться. Более того, какие-то двери вообще остаются потаенными, хотя мы догадываемся, что замок нашей души куда больше открытого нам для обозрения верхнего этажа. Для Фрейда огромную роль в нашей душевной жизни играет, так сказать, подвал, "тьма внутренняя", куда мы сбросили нечто чрезвычайно важное — наследие нашего раннего детства. Все мы стали самими собой в первые годы жизни, но почти ничего о нем не помним. То ли ангел с огненным мечом, то ли цензор с красным карандашом стоит на пути воспоминаний.

В этой картине психического аппарата есть явные изъяны. Цензор заранее знает, что он должен запрещать, т.е. сознание уже должно отдавать себе отчет о бессознательном. Пишущий эзоповским языком писатель (= влечения) по уму и хитрости превосходит цензора, ибо знает и запреты, и обходные пути, тогда как у Фрейда речь шла о не нашедших пути к языку "первичных процессах". При соприкасании с вытесненными представлениями необъяснимыми оставались чувства вины и страха. В 20-е годы Фрейд пересмотрел эту первую "топику" и предложил структурную модель психики, где главными инстанциями стали Оно, Я и Сверх-Я. Бессознательные влечения (Оно) сталкиваются не только с сознанием (Я), но также со Сверх-Я — той частью психики, которая также не осознается индивидом, откололась от Оно в раннем детстве. Наше Я оказывается между молотом и наковальней: природные влечения конфликтуют с социальными запретами (табу), значение которых осознается нами не более, чем содержание вытесненных влечений. Во второй "топике" термины "бессознательное" и "предсознательное" используются чаще всего как прилагательные, поскольку они относятся не только к Оно, но также к Сверх-Я и даже к некоторым частям Я (так называемые "защитные механизмы").

Под всеми обретениями человеческой культуры скрывается неизменный фундамент архаичных психических процессов, унаследованных нами от первобытного человека (согласно биогенетическому закону, онтогенез повторяет филогенез, а потому детское мышление рассматривается Фрейдом по аналогии с первобытным). "Древнейшую из этих провинций, или инстанций, психики мы называем Оно; к ее содержанию относится все унаследованное, прирожденное, конституционально заданное, прежде всего проистекающие из телесной организации влечения". "Вторичные процессы" сознания детерминированы энергией влечений. Я уподобляется всаднику, который вскочил на коня и думает,; что он управляет его бегом, но в действительности тот скачет, куда хочет. Наши представления о свободе воли иллюзорны, поскольку за нашими волевыми решениями и вообще сознательными актами скрываются совсем иные — подлинные — мотивы поступков: истолкования собственных действий чаще всего оказываются рационализациями, т.е. идеальными мотивами для слишком реальных побуждений. Этой теорией воспользовались в дальнейшем представители "фрейдомарксизма", соединившие идеи психоанализа с марксистским учением об идеологии как " ложном сознании ".

Бессознательное лежит за порогом временного потока сознания, это как бы вечная природа (или "мировая воля" Шопенгауэра), вторгающаяся в мир феноменов сознания. Правда, Фрейд не отрицал относительной самостоятельности сознания, которое способно познавать мир и действовать в согласии с познанной природной необходимостью. Фрейда оправданно считают наследником философии Просвещения, поскольку самая общая формула психоанализа такова: "Там, где было Оно, должно стать Я". Иначе говоря, свет познания остается высшим благом для всякого человека, а излечение невротиков, по Фрейду, происходит вместе с самопознанием и овладением собственными иррациональными побуждениями.

Однако, наше Я зависит не только от природы вне нас и внутри нас, но также от еще одной психической инстанции, от Сверх-Я, т.е. усвоенных социальных запретов и предписаний, находящих непосредствен ное выражение в том, что мы называем "голосом совести", в страхе, чувстве вины, охватывающем нас при нарушении социальных табу. Эта инстанция является следствием длительного периода детства, зависимости от родителей, воспитания в семье, традиции, школе и других социальных институтах. Главную роль в психоанализе играют взаимоотношения ребенка со своими родителями, поскольку каждый из нас проходит первичную социализацию в самом раннем возрасте, принимает мужские или женские роли, отождествляя себя с родителями. Так называемый Эдипов комплекс представляет собой бессознательную психическую структуру, которая возникает в возрасте 3—5 лет; именно при разрешении этого "комплекса" возникает Сверх-Я, как инстанция, наделенная огромной "психической энергией", — в системе Фрейда все душевные процессы описываются в своего рода энергетических терминах.

При всех различиях Оно и Сверх-Я в одном пункте они совпадают: это безличные силы человеческого прошлого, противостоящие индивиду и сталкивающиеся в борьбе за его Я: унаследованные биологически, особенности находятся в неразрешимом конфликте с тем, что человек получил от социальных институтов, законов, предписаний, культуры в целом.

 

"Судьбы влечений".

Центральным и самым спорным пунктом психоанализа является выдвинутая Фрейдом теория инстинктов или влечений. В конце прошлого века не существовало такой науки о поведении животных, как этология, и чрезвычайную популярность приобрели теории, в которых для каждого типа врожденного поведения подыскивался свой инстинкт. Фрейд свел все многообразие этих инстинктов к двум основным: продолжения рода и самосохранения; им соответствовали сексуальное влечение и так называемые инстинкты Я. Через некоторое время он свел вторые к первому (посредством теории "нарциссизма" как стадии психического развития). В результате чуть ли не все психические процессы оказались проявлениями основополагающей психической энергии либидо (лат. "желание", "влечение"), сексуального влечения.

Хотя сам Фрейд не проводил четкого различия между влечением и инстинктом, он не случайно чаще пользовался первым термином (Trieb), поскольку влечение, в отличие от чисто физиологического механизма инстинкта, есть некая психическая данность. Мы испытываем какое-нибудь влечение, не зная в точности о его причинах; механизм инстинкта становится нам известен в результате объективного познания. Иначе говоря, влечение есть репрезентация биологического процесса в психике, оно лежит между внесознательными физиологическими процессами и осознаваемым желанием или волевым актом. Бессознательное выступает как биологически детерминированное основание сознания, но, в отличие от чисто природного процесса, оно наделено смыслом, доступно для интерпретации (тогда как природный процесс требует не толкования, а каузального объяснения).

Фрейд, как отмечалось, не был первооткрывателем бессознательного (о нем писали многие философы и медики прошлого века). Но именно с его трудами в психологическую науку вошла целостная концепция психики как единства сознательных и бессознательных процессов. Для Фрейда отношение между ними представлялось в первую очередь как конфликт, столкновение обусловленных природой человека влечений с социальными нормами и ценностями культуры. Именно подавление естественных влечений ведет к большей части психических заболеваний. Всякая культура строится на отказе от удовлетворения влечений, на запретах непосредственной реализации биологически заданных стремлений: "Культура действует принуждением экономической необходимости, отнимая у сексуальности значительную часть психической энергии, каковой культура пользуется в своих целях". Чем выше поднимается здание культуры, тем сильнее его давление на природу человека.

Однако Фрейд не был, в отличие от некоторых его последователей, сторонником "раскрепощения чувственности". Подавление влечений представляет собой суровую необходимость. Во-первых, без следования "принципу реальности" вообще невозможно человеческое существование; во-вторых, удовлетворение естественных устремлений угрожает не только той или иной репрессивной культуре, но продолжению человеческого рода. Помимо сексуального влечения, Эроса, имеется иное — "инстинкт смерти", агрессивное или деструктивное влечение (Танатос). Фрейд вносит изменения в свою метапсихологию, чтобы объяснить не только некоторые формы неврозов, но также ряд социальных явлений — не случайно он размышляет о деструктивном влечении во время первой мировой войны.

Для Фрейда второй закон термодинамики был и законом психической жизни, которая, подобно всякой высокоорганизованной материи стремится к энтропийному упрощению, своего рода "тепловой смерти". Всему живому свойственно стремление вернуться в состояние неживой природы, а любая психика содержит в себе стремление к регрессии и допсихическое состояние, в "нирвану". Мы испытываем удовольствие когда происходит разрядка психического напряжения, а так как вся жизнь, все наше сознание суть некое напряжение, то их саморазрушение предстает как нечто дарующее особого рода удовольствие. Bcему живому присуще стремление к смерти, деструктивности, которая может быть на<