Облучение, выздоровление и рецидивы

 

 

После радиационных ожогов тело продолжает вырабатывать ано­мальные жирные кислоты. Когда их становится очень много, начинает­ся сильная катаболическая реакция, и наступает смерть.

Д-р Эмануэль Ревич, «Разрушительное воздействие ради­ации в результате производства жир­ных кислот с тройными связями: теория, диагностика и лечение», пе­реработано 30 мая 1986 г.

Описаны методы диагностики, позволяющие определить, страдает ли человек радиационными ожога­ми... Для более серьезных радиаци­онных ожогов я описываю ряд ве­ществ, которые инактивируют продолжающееся производство аномальных жирных кислот и ней­трализуют уже имеющиеся.

Д-р Эмануэль Ревич, там же

 

В 1974- г. Джон Такер весил 200 фунтов, занимался бодибилдингом, подводным плаванием и планериз­мом. Потом у негр обнаружили небольшую раковую опухоль, которую удалили хирургическим путем, а вместе с ней еще 27 лимфатических узлов, «просто для надежности*.

Затем ему назначили лучевую терапию на область от паха до грудины. Его облучали 25 раз, но позднее он узнал, что 20 сеансов считаются пределом допустимого. Он сказал, что это почти убило его, под­тверждением этому могут служить следы ожогов на коже живота. Сейчас Джон называет врача, который облучал его, шарлатаном. Радиация вызвала воспа­ление в кишечнике, которое постепенно все усили­валось. «Мой кишечник стал как кожаный», — гово­рил Джон. После диагностической операции хирург сказал Джону, что видел рубцы на стенках кишек, явные следы облучения.

Его пищеварительный тракт постепенно работал все хуже, пока в конечном итоге оказался вообще не способным перерабатывать пишу. Он похудел и ве­сил теперь всего 125 фунтов. «Я выглядел, как узник Аушвица в конце войны. Мой холодильник был за­бит продуктами, но есть я не мог. Если я съедал что-нибудь, меня начинало рвать. Я умирал с голоду. К 1979 г. Джон вынужден был уйти с работы (он рабо­тал механиком в «Юнайтед парсел сервис»).

«Я не могу ничего не делать. Я привык двигаться и все время заниматься какой-либо деятельностью. Вы можете себе представить мое уныние. Я был готов покончить с собой. Это было бы чем-то вроде эфта-назии».

В лекции «Влияние облучения на ненасыщенные жирные кислоты*, прочитанной в Лондоне в июле 1950 г., Ревич изложил скрытые факторы, которые способствовали возникновению состояния, подоб­ного тому, какое испытывал Джон. Материалы этой лекции настолько заинтересовали ВВС Соединенных Штатов, что их командование предложило Ревичу сотрудничать в рамках ядерной программы. Ревич обнаружил, что эффект радиационного поражения часто усиливается с течением времени по мере того, как все большее количество жирных кислот у пост­радавших становится аномальными. Коварство ради­ации заключается в том, что незначительные на первый взгляд повреждения со временем могут усили­ваться и прогрессировать. Когда количество аномаль­ных жирных кислот достигает определенного уров­ня, судить о котором можно по показателю щавелевой кислоты (oxalic acid index), выведенному Ревичем, может наступить смерть.

К счастью для Джона, его мать и 4 сестры в мо­мент кризиса, когда он собирался покончить с со­бой, оказались рядом с ним. Они посоветовали ему обратиться к д-ру Кэролайн Сперлинг, психологу. Она в течение 4 лет лечилась у Ревича по поводу рака. Когда она обратилась к Ревичу, ее можно было при­нять за беременную, так много жидкости скопилось в брюшной полости вследствие далеко зашедшего рака молочной железы (Хотя в такой ситуации продолжительность жизни составляет несколько месяцев, женщина поправилась и прожила еше 9 лет. Ре­цидив заболевания, возможно, был связан с неудачным палением. Д-р Сперлинг была психологом, работающим с раковыми больны­ми: поскольку она практиковала в Вашингтоне, многих своих паци­ентов она направляла к д-ру Ревичу.). Д-р Сперлинг посоветовала Джону обратиться к д-ру Ревичу.

Ревич начал лечить его препаратом Twin 70, соз­данным на основе двойниковых структур. Вот что рассказывал Джон: «Я проглотил капсулу. Через 2 — 3 минуты она вскрылась, и я ощутил прохладную теплоту, как от ментола. Боль с отметки «пять» опу­стилась до нуля. Через 2—3 дня у меня появилось чув­ство, что воспаление прошло. Это было похоже на чудо».

Как это часто бывало, эффективность препарата Twin 70 стала снижаться, и в конце концов, при­близительно через год, настал день, когда он совсем перестал помогать. Так часто случалось с пациентами Ревича, когда их кислотно-щелочной баланс сдви­гался из одной крайности в другую. Сам Джон спо­собствовал ухудшению своего состояния, перенап­рягаясь физически. В это время он посещал Ревича не так часто, как раньше: ему трудно было добираться до Нью-Йорка. Непроходимость и сильные боли в кишечнике появлялись даже после того, как он про­ходил всего несколько кварталов.

История Джона помогает понять важность вне­дрения метода Ревича в повсеместную практику, с тем чтобы сделать его доступным любому нуждаю­щемуся. Тяжесть состояния и материальное положе­ние не позволяли Джону посещать Ревича при ухуд­шении состояния. В последние годы потеря работос­пособности, ограниченность средств и плохое самочувствие препятствовали его поездкам к Ревичу. Если бы метод Ревича был широкодоступным, Джон мог бы обратиться к участковому врачу и продол­жить лечение в счет страховки.

Несколько лет назад Джону удалили большую часть кишечника, и он попал в полную зависимость от парентерального внутривенного питания.

Хотя он давно не посещал Ревича, он твердо уве­рен, что Ревич может излечивать тяжелобольных лю­дей, подобных ему. Его собственный опыт лечения Twin 70 оказался настолько успешным, его состояние настолько улучшилось в сравнении с «годами Аушви-ца», что он может только желать, чтобы метод Ревича был доступен каждому, кто в нем нуждается.

 

 

ГЛАВА 17

ДЖО КАССЕЛЛА: ОДИН ПРОЦЕНТ

 

 

Где те, кто остались живы пос­ле химиотерапии, если она настоль­ко хороша?

Джо Kaccелла, сентябрь 1993 г.

 

Джо не из застенчивых парней. Он умеет думать, и ему не требуется много слов, чтобы настоять на своем.

В 1985 г. Джо узнал, что у него рак поджелудочной железы. Это тот самый рак, который убил Майкла Лэндона из «Маленького домика в прериях». Боль­шинство больных с этим раком не живут больше 6 месяцев — сот почему д-р Сеймур Бреннер выбрал именно этот тип рака для своего исследования. По данным Американского онкологического общества, 5-летняя выживаемость при раке поджелудочной же­лезы составляет 1%.

Монтажник лифтов, Джо до болезни весил около 212 фунтов. Вскоре, однако, его вес снизился до 170 фунтов.

Из назначенного курса химиотерапии он прошел только один сеанс, после которого в течение 3 дней его непрерывно рвало. У него резко понизилось со­держание сахара в крови. Джо страдал тяжелой фор­мой сахарного диабета. Он понял, что химиотерапия может вызвать у него диабетическую кому или про­сто убьет его. В феврале его врач посоветовал ему «ехать в Лурд». Он начал лечиться у Ревича в апреле того же года, и с тех пор все его показатели улучшились, вес увеличился приблизительно до 195 фунтов.

Джо умеет быть благодарным тому, кто спас ему жизнь. Поэтому, когда в сентябре 1993 г. он узнал о предстоящих слушаниях в Вашингтоне, где в числе других должен был обсуждаться метод Ревича, он решил, что должен на нем присутствовать. Он рас­сказал свою историю.

Джо рассказывает: «Леди доктор из Национальных институтов здравоохранения или откуда-то там еще го­ворила о химиотерапии как о святой воде или о чем-то этом роде. Я вскипел. В зале было множество лю­дей, которым помогло лечение д-ра Ревича, и других врачей, практикующих альтернативные методы. Я не мог этого вынести, встал и спросил ее: «Где же те, кто остался жить после химиотерапии, если она так хороша? Их нет, потому что все они умерли*. Мне велели сесть, поскольку положенное по регламенту время я уже использовал.

Джо Касселла умеет постоять за то, что он считает правильным. Никто не просил Джо ехать в Вашинг­тон, никто не оплачивал его поездку. Его действия были естественной реакцией на выздоровление, они были вызваны чувством благодарности к исцелив­шему его человеку.

Если бы медицинский мир дейсгвителыю распо­лагал эффективными средствами химиотерапии, лучевой терапии и хирургией, разве об этом не ста­ло бы известно? Разве люди, излеченные этими ме­тодами, не вышли бы вперед и не сказали бы свое слово? Учитывая количество людей, пролеченных этими методами, разве не должно было бы у них быть целой армии сторонников? После нескольких десятилетий повсеместного их применения отсутствие такой армии говорит само за себя.

 

 

ГЛАВА 18

НАДЕЖДА

 

 

Каждый хирург может припом­нить случай, когда результаты пре­взошли все самые смелые ожида­ния.

Рой Сема, д-р медицины, нейрохирург и вице-председатель Американской ассоциации нейро­хирургов.

Сейчас представляется, что хирургическая техника достигла своего предела, что для дальней­шего улучшения D области прогно­зирования и лечения глиобласто-мы — этого ужаса специалистов-медиков и пациентов — требуется привлечение других дисциплин.

Рой Селоа, д-р медицины, «Журнал нейроонкологии», 1994 г.

 

Раковые опухоли мозга смертоносны. Единственное утешение, что они очень быстро приводят к разви­тию комы и смерти. Прежде чем это произойдет, больные страдают от невыносимой головной боли. Боли часто сопровождаются потерей важнейших функций, жизнь больного превращается в сплош­ное страдание. Люди, еще недавно полные жизни, становятся беспомощными, зависимыми от других в малейших потребностях. В некоторых случаях пове­дение больных становится неадекватным,

Врачи не любят называть опухоли мозга раковы­ми, потому что они не дают метастазов. Этому препятствует гемотсонцефалический барьер. В остальном они ведут себя так же, как и другие злокачественные опухоли. — существуют и растут за счет организма больного.

Наличие гемотоэнцефалического барьера делает хи­миотерапию во многих случаях бесполезной, потому что она может нарушить жизненно важную защиту, которую он обеспечивает. В лечении мозговых опухолей обычно используют хирургические методы и облу­чение. Ни один из них не приводит к успеху.

Хирургические вмешательства часто вызывают по­вреждение других мозговых центров, что приводит к нарушению различных функций, например, час­тичному параличу или потере контроля над работой кишечника. К тому же они не гарантируют от реци­дивного роста опухоли. На практике это почти все­гда и происходит, поскольку после операции мель­чайшие частицы опухоли обычно остаются. Это объясняет тот факт, что люди со шрамами после опе­рации на головном мозге очень редко встречаются. Опухоли возвращаются и убивают.

В облучении мозга существует один момент, с ко- > торым трудно смириться. Излучение повреждает не только опухолевые клетки, но и здоровые ткани в проекции пучка лучей. Очень часто облучение исполь-, зуют для уменьшения болей, а не с целью вылечить больного. Такое лечение называют паллиативным.

И наконец, ни при проведении операций, ни при облучении не учитываются особенности протекания катаболичсских и анаболических процессов в орга­низме.

В отличие от скальпеля и лучевой энергии липиды проходят через гемотоэнцефалический барьер, не по­вреждая его. Они не вызывают образования рубцов и шрамов ни внутри ни снаружи. Не вызывает ли ка­ких-либо нежелательных изменений в мозге лечение по методу Ревича? Мы приводим здесь истории четы­рех пациентов, ожидаемая продолжительность жиз-

ни каждого из которых составляла несколько меся­цев. Все вместе они пережили отведенное им время более чем на 60 лет.

Мисс Сильвер, в то время жившей в Атланте, первый раз поставили диагноз «глиобластома IV ста­дии», когда ей было 24 года. Глиобластома, вероятно является наихудшей, наиболее смертоносной опу­холью мозга. Врачи определили, что опухоль не мо­жет быть удалена хирургическим путем. Была назна­чена серия сеансов лучевой терапии. Для удаления отмершей в результате облучения ткани д-р Джозеф А. Рансохофф — знаменитый нейрохирург — вскоре после этого оперировал девушку. Джоан засвидетель­ствовала: «В то время они не смогли удалить всю опу­холь. Она располагалась слишком глубокой.

Рансохофф изменил первоначальный диагноз, он посчитал, что у Джоан глиома III стадии. Глиома мо­жет быть глиобластомой или какой-нибудь другой ра­ковой опухолью мозга, может состоять из смешан­ных клеток. Это несколько менее злокачественные опухоли.

После операции Сильвер прошла курс химиотера­пии. «Я принимала химиотерапию в течение 2 недель. С моими лейкоцитами стало твориться что-то неладное». Вскоре после этого она обратилась к Ревичу.

После лечения у Ревича, продолжавшегося чуть больше года, она вернулась в Атланту. На «скане» было видно, что опухоль исчезла».

В письме к д-ру Бреннеру от 11 ноября 1987 г., спустя 9 лет после постановки первоначального диаг­ноза, Рансохофф снова пересмотрел свою точку зре­ния, указав, что опухоль «могла быть даже менее аг­рессивной», чем на III стадии. В том же письме он написал: «Ясно, что ее случай из ряда вон выходящий, и меня, безусловно, интересует, что будет дальше».

Сильвер рассказала о двух других пациентах, жив­ших на одной с ней улице в Нью-Йорке, у которых в течение 2 лет после того, как заболела она, также появились опухоли мозга. «Мои родители все время повторяли: «Пожалуйста, поезжайте к д-ру Ревичу.» Они не поехал и умерли спустя 2 месяца».

Когда у Джейн Бритт в 1982 г. обнаружили астроцитому III — IV стадии, она была еще совсем девоч­кой. Астроцитома — раковая опухоль, которая харак­теризуется появлением множественных опухолевых очагов в мозге. Ее тоже оперировал Рансохофф. Он удалил часть опухоли, которая затем выросла снопа.

Мать Джейн, Дороти, повезла ее в Мемориаль­ный центр Слоуна и Каттеринга, где ее обследовал д-р Джеффри Аллен. Он сказал им, что состояние Джейн настолько тяжелое, что «они не могут даже экспериментировать на ней».

Семья Бриттов провела несколько часов в клини­ке, они «видели всех этих кричащих, воющих, уми­рающих детей с выпавшими волосами. Я совсем не употребляю спиртного, но после посещения клини­ки мы пошли и напились. Мы были в ужасе».

Опухоль нарушила способность организма Джейн регулировать собственную температуру. Зимой она спала с открытыми окнами, включенным кондици­онером, не укрываясь. Ее мучили головные боли, которые возникали по крайней мере три раза в день. «Голова так сильно болела, что я не могла припод­нять ее, не могла сидеть. Врач спросил: «Что я могу достать для тебя, моя дорогая?» Я ответила: «Вы мо­жете достать мне револьвер, чтобы я прострелила себе голову. Я не хочу больше жить».

В течение первых четырех часов лечения у Ревича температура тела у Джейн нормализовалась. «Она мерз­ла, когда мы везли ее в машине без пальто. До полу­ночи у нее перестала болеть голова. Постепенно го­ловные боли прошли полностью».

Как и всегда, Ревич проинструктирован миссис Бритт, что она должна следить за состоянием дочери, делать анализы мочи в домашних условиях, и, при появлении изменений в состоянии здоровья или анализах звонить ему, независимо от времени суток.

Однажды Дороти созналась Ревичу, что не может ему позвонить, потому что у нее нет денег уплатить за телефонный звонок. «Звоните наложенным плате­жом, моя дорогая», -- ответил он. «Мне пришлось позвонить ему в 3 часа ночи и в 5 утра».

Дороти рассказала также о том периоде, когда д-ру Ревичу запретили практиковать: «Однажды Джейн отправилась за новой порцией лекарств. Она узнала о приостановлении действия его лицензии, и это было уларом для нее».

Через 2 дня после выступления на слушаньях До­роти написала письмо в Нью-Йоркский попечитель­ский совет, в котором описала историю выздоровле­ния своей дочери. «В какой-то момент сканирование показало наличие 15 опухолевых очагов в се мозге. Когда я привезла ее к д-ру Ревичу 6 лет тому назад, мы должны были нести ее на руках. Она весила 85 фунтов. Сейчас она выглядит так, как до болезни; она работает «добровольцем» (По программе «Добровольцы на службе Америки» люди раз­личных профессий заключают контракт на работу в течение года в неблагополучных городских или сельских районах, а также в резер­вациях, пытаясь помочь решению проблем неграмотности, безрабо­тицы, голода, бездомности. (Прим. пер.)) и ездит на велосипеде».

Последний раз Джейн была у д-ра Ревича в 1994 г. Она прекрасно себя чувствовала и с тех пор жила во Флориде.

Предполагалось, что и третья пациентка д-ра Ран-сохоффа также была обречена. Через несколько ме­сяцев после удаления 90% опухоли, та выросла до первоначальных размеров.

До болезни Джойс Эберхардт занималась ресто­ранным бизнесом и часто работала по 16 — 18 часов в день. В возрасте 30 лет она внезапно начала угасать: потеряла способность двигаться, говорить, только одна рука еще подчинялась ей. «Она медлен­но умирала. Опухоль продолжала давить на нервные клетки, угрожая лишить ее возможности дышать. Глотать она тоже не могла», — рассказывал се муж.

После операции и лучевой терапии Джойс поме­стили в реабилитационный центр, больше ей ничем нельзя было помочь. Во время ее пребывания там лечащий врач сказал ее мужу: «Заберите ее домой, окружите любовью и заботой, сделайте все, чтобы ей было хорошо, потому что ей осталось жить всего 6—8 недель». Вместо этого ее муж и мать привезли Джойс к Ревичу.

Так случилось, что о д-ре Ревиче они узнали от тяжелобольной соседки Джейн по комнате. Эта жен­щина так и не поехала к Ревичу и вскоре умерла ог неоперабельной опухоли мозга.

Поскольку Джойс пребывала практически в ко­матозном состоянии, она не помнит многого из того, что происходило у Ревича. Эндрю рассказывал: «Ре-вич назначил лекарства. Мы следовали его указаниям очень тщательно. Были ночи, когда мы совсем не спали, давая лекарства. Результаты появились не сра­зу, но постепенно ей становилось лучше. Приблизи­тельно через год лечения мы приехали снова, скани­рование показало, что опухоль омертвела».

Джойс и Эндрю подсчитали, что их расходы на лечение до обращения к Ревичу составили около мил­лиона долларов. Лечение у Ревича стоило куда мень­ше: 175 долларов за первое посешение, по 100 долла­ров ежемесячно — плата за телефонные звонки Ревичу, частые, иногда ежедневные, и по 100 долла­ров в последующие посещения. По крайней мере од­нажды Ревич звонил Джойс из Италии. Джойс гово­рила о Ревиче как о маленьком Санта-Клаусе.

Джойс продолжала время от времени посещать и своего нейрохирурга, д-ра Рансохоффа. Однажды при ее появлении он попросил студентов покинуть помешение, потому что он не мог объяснить им, почему его операция не показательна, не рассказав о лече­нии у д-ра Ревича и его результатах.

Еще раньше, в сентябре 1985 г., Рансохофф пи­сал личному врачу Джейн, что он относит ее «уди­вительное выздоровление» на счет лучевой терапии, проведенной в течение семи недель двумя годами раньше. Рансохофф констатировал, что наличие кро­веносных сосудов в опухоли способствовало эффек­тивности лучевой терапии, в то время как известно, что наличие кровеносных сосудов определяет спо­собность опухоли к росту.

Утверждение Рансохоффа противоречит тому фак­ту, что после прекращения лучевой терапии опухоль выросла до первоначальных размеров.

В течение последующих нескольких лет Рансохофф будет продолжать в отношении случая Джойс упот­реблять выражение типа «удивительное выздоровле­ние», «удивительное улучшение». В письмах Рансо­хофф никогда не упоминал о лечении у д-ра Ревича, которое началось еще в апреле 1984 г.

Недавно д-р Рансохофф перебрался во Флориду, Он говорил, что упомянутые пациенты должны были войти'в обзорное исследование. К сожалению, исто­рии болезней Сильвер, Бритт и Эберхардт после его отъезда были исключены из рассматриваемого мате­риала.

Случай с Джойс иллюстрирует ту чрезвычайную осторожность, которую проявляют многие врачи, чтобы не признать перед другими врачами превос­ходство лекарственных средств Ревича. Но этими сред­ствами не могут лечить в больницах. Трафалгарская больница, открытая Ревичем в 1955 г., закрыла свои двери в 1978 г. из-за финансовых трудностей. После ее закрытия пациенты могли наблюдаться только ам-булаторно. Джойс могла начать лечение у Ревича толь­ко после того, как покинула Институт Рака. По се­годняшний день больные, которым требуется госпитализация, почти во всех случаях не могут вос­пользоваться лекарствами Ревича.

Джойс с мужем в настоящее время живет в Нью-Джерси. Рака у нее нет.

Четвертый пациент, о котором пойдет речь в этой главе, — Эндрю Хамилтон. Его история началась в феврале 1980 г. Смышленый и прилежный 15-лет­ний ученик внезапно вместо «отлично» и «выше среднего уровня» стал получать «удовлетворитель­но» и «удоатетворительно, но ниже среднего уров­ня». «Я запомнил, как учитель английского языка спросил меня, не стряслось ли что-нибудь дома». Вскоре после этого Эндрю обследовал психиатр одной из балтиморских больниц. Психиатр нашел, что нарушений со стороны психики нет, и предло­жил пройти физнкальное обследование. В марте сканирование выявило наличие в области гипофиза опухоли размером с лимон. Хирургическим путем удалить всю опухоль не представлялось возможным, поэтому была назначена лучевая терапия. «После об­лучения горло у меня очень сильно воспалилось», — сказал Эндрю.

По окончании курса лучевой терапии Эндрю на­чал получать стероиды. «Меня все время мучили го­лод и жажда». Каждую ночь ему позволяли выпить молочный коктейль на снятом молоке, чтобы умень­шить раздражение в горле. Он стал весить 220 фунтов вместо прежних 135 при росте в 170 см. К июлю опу­холь ускорила свой рост вдвое и врач сказал родите­лям Эндрю, что ему осталось жить еще 2—4 месяца. Спустя 15 лет вся семья Эндрю собралась за ку­хонным столом, чтобы рассказать историю его чу­десного выздоровления. Вся семья надеялась на то, что д-р Ревич, наконец, получит хоть часть того при­знания, которого он заслуживает.

В июле 1980 г. Эндрю спросил своего отца, правда ли, что он умирает. «Я спрашивал, точно зная, что умираю. Не знаю, как это объяснить, но когда ты умираешь, ты знаешь об этом».

Об испытываемых им тогда болях Эндрю расска­зывал: «У меня были такие боли, что единственное, чего я хотел, это спать, потому что только во время сна я их не ошушал. Вся голова была как тяжелый шар для игры в кегли: его толкают, а он не находит выхода».

Аллан и Пирс Хамилтон, родители Эндрю, все­гда были очень религиозны, их беда сделала их еще более религиозными. Они каждый день молились и просили в письмах друзей и родственников также молиться за то, чтобы найти выход из положения.

Родители Эндрю показали его д-ру Шамиму, врачу из Лорела, шт. Мэриленд. Д-р Шамим сказал им, что не может помочь в таком сложном случае и пореко­мендовал искать помощи у д-ра Ревича.

Когда Эндрю впервые увидел Ревича, он был на­столько слаб, что не мог пошевелить правыми рукой и ногой: «Правая сторона у меня была на три четвер­ти парализована». Младший брат Флойд заботился о нем, как мог. Он носил Эндрю на руках, ухаживал за ним.

Ревич сообщил Хамилтонам, что, хотя опухоль такого.типа, как у Эндрю, и считается доброкаче­ственной, она с трудом поддается лечению, и может пройти несколько месяцев, прежде чем появятся ре­зультаты. Под наблюдением Ревича Эндрю шел на поправку. Головные боли полностью исчезли через 5 месяцев. Через год после начала лечения Эндрю во­шел в кабинет Ревича без посторонней помощи.

Обычно очень экономные, родители Эндрю были настолько счастливы, что купили ему мотоцикл.

В ноябре того же года он нашел себе работу на кухне дома престарелых, где трудился после занятий. «Я чистил вручную большущие кастрюли. Когда я заканчивал работу, они были абсолютно чистыми. Я мог работать двумя руками».

Первое посещение д-ра Ревича стоило родителям Эндрю 50 долларов. Оно длилось час. За остальные посещения они платили по 30 долларов. Когда я был дома у Хамилтонов, Аллан показал мне 10 кореш­ков чеков на общую сумму в 320 долларов — во столько им обошлось лечение Эндрю. Хамилтоны оставляли также 10 долларов каждый раз, когда по­лучали новое лекарство. «Но это было необязатель­но,» — добавил Алдан. Не прошло и двух лет, как Эндрю больше не нуждался в лечении. Он только регулярно проходил сканирование мозга. Последний раз, как и во всех предыдущих случаях, оно показа­ло, что все в порядке. Семья со средним достатком по собственной инициативе впоследствии вложила 2 000 долларов в фонд защиты Ревича в знак благо­дарности за то, что он для них сделал.

Сейчас Эндрю работает в Управлении социаль­ного страхования.

 

ГЛАВА 19

БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ

 

— Я хочу иметь ребенка.

— У вас нет матки. Вы не мо­жете иметь ребенка, если у вас нет матки.

Из «Жизни мозга» Мопти Пайтона

 

У профессора Джуди Белл была матка, и она хотела иметь ребенка. В фильме Монти Пайтона это выглядит смешно. В реальной жизни Джуди собирались уда­лить матку.

«Каждый день я подхватывала новый вирус или ка­кое-нибудь заболевание, — рассказывает Джуди. — Это продолжалось несколько месяцев. Потом у меня была задержка менструации».

По назначению врача она сдала некоторые анали­зы. Ее пролактин оказался «чрезвычайно высоким». Будучи уверенным в том, что женщина страдает ра­ком матки, врач хотел удалить ее. Сомневаясь в пра­вильности столь быстро поставленного диагноза, Джуди прошла компьютерную томографию и MRI. Ни один из тестов не показал наличия опухоли, од­нако ее врач посчитал, что, поскольку показатель пролактина очень высок, опухоль существует, но не достигла еще обнаруживаемой величины. Была реко­мендована диагностическая операция на гипофизе (он расположен у основания мозга). Джуди было 28 лет, она преподавала психологию в Антиохкском западном университете (том самом, в котором учил­ся и Дуглас Мэрфи, — см. главу 14).

Одним из аргументов, выдвигаемых против д-ра Ревича, было то, что он якобы излечивает людей, у которых на самом деле нет рака. Обвинения такого рода выдвигаются и поныне, несмотря на то что по­чти на каждого пациента у Ревича имеются данные биопсии, подтвержденные независимыми специа­листами. Во всех случаях, когда пациенты обраща­лись, не имея данных биопсии, их направляли на нее до начала лечения, исключение составляли те люди, которые наотрез отказывались это делать. По словам Джуди, когда она в 1982 г. обратилась к Реви­чу, он сказал ей: «У вас нет рака, у вас вирусное заболевание». К счастью, в арсенале Ревича был ряд антивирусных препаратов.

Ревич дал ей три лекарства. «В моем организме пре­обладали анаболические процессы. В течение дня я перестала чувствовать себя больной. В течение следу­ющих двух лет я проболела только пять дней». Все ее последующие данные гинекологических анализов были хорошими. Хотя ее врачи все еще считали, что у нее может иметь место опухоль мозга, Джуди неиз­менно превосходно себя чувствует вот уже 13 лет, после того как впервые обратилась к Ревичу.

Я случайно встретил Джуди в офисе д-ра Ревича в Манхэттене. Джуди с мужем путешествовали. Эта красивая, жизнерадостная и цветущая женщина за­ехала поприветствовать своего любимого врача.

У Джуди есть сын Кива, ему 7 лет.

 

 

ГЛАВА 20

ВЗОЙДИ НА КАЖДУЮ ГОРУ

 

Вы знаете, такая забавная вещь: примерно через полчаса после того, как мне сделали укол, у меня по­явилось тянущее ощущение в гру­ди, в области опухоли и выше, в области шеи.

В правой груди был небольшой участок, где появились такие же ошушения; примерно с подчаса дергало и вытягивало.

Пациентка д-ра Ревича, отме­тившая теперь уже 25 лет победы над раком, со слов ее брата, Реймонда К, Брауна, доктора медици­ны, выступавшего на парламентс­ких слушаниях.

 

Вам бы наверняка очень понравилась Сара Стифф — если бы вам довелось пообщаться с ней. Эта 78-лет­няя леди с живыми глазами ежедневно совершает 8-километровые прогулки по Мидтауну, Маленькой Италии, Сохо и другим районам Манхэттена. Два года тому назад она провела пару месяцев Б походах среди холмов Англии и Европы.

Около 10 лет назад ее хирург настоял на удалении молочной железы, пораженной раковой опухолью. После этого ей была рекомендована лучевая тера­пия, от которой она отказалась и отправилась к д-ру Ревичу. По словам Сары, когда она позднее посетила своего врача, «он не мог поверить, что я здорова».

После обследования он сказал ей: «Прекрасно, у вас ничего нет».

О Ревиче она говорит так: «Я не знаю никого, кто хоть немного мог бы сравниться с ним. Вам просто хочется прижать его к себе, как плюшевого медве­жонка». Она видела Ревича в день его 99-летия. «Он немного ослаб, но его ум при нем. Он беседует с пациентами так, как никто другой». Она лечилась у Ревича за счет «Медикэр» («Медикэр» — Федеральная программа льготного медицинско­го страхования для лиц старше 65 лет и инвалидов. Финансируется как федеральными властями, так и лицами, пользующимися этой программой).

Когда я последний раз разговаривал с Сарой, она сказала, что уже не так активно путешествует, как прежде, после перелома запястья. Однако она совер­шает тренировочные прогулки в Аркейдийском на­циональном парке. «Когда я попадаю туда, я могу ходить целый день — и не устаю», — говорит она. Прошлым летом она ездила туда два раза. «Там много гор и прекрасных озер, таких как озеро Себаго». Она чувствует себя комфортно в Антарктике в сопро­вождении послушных пингвинов, или на Галапа­госских островах — два таких путешествия она уже совершила.

В следующий раз Сара мечтает отправиться в Тан­занию.

 

 

ГЛАВА 21

ДВОЕ ПОБЕДИВШИХ РАК ЛЕГКИХ

 

 

Рак легких — смертельное заболевание. По данным Американского онкологического общества, очень не­значительный процент больных остается в живых в течение пяти лет. Спросите себя, так ли это? Знаете ли вы человека, который заболел раком легких 5 лет назад и до сих пор жив? Обычно рак легкого мета-стазирует в позвоночник или в головной мозг. Сна­чала наступает паралич, затем больной умирает.

А теперь позвольте мне представить двух людей, которые в общей сложности прожили уже 28 лет после того, как у них обнаружили рак легких: Шар­лотта Луис и Норма Ленард. Обе женщины были пациентками д-ра Ревича.

Шарлотта Луис — очаровательная женшина. Уви­дев ее, вы никогда бы не подумали, что когда-то у нее был обнаружен овсяноклеточный рак легкого, который развивается очень быстро и обычно приво­дит к смерти больных в течение нескольких недель или месяцев после постановки диагноза.

Увидев ее впервые, я решил, что произошла ка­кая-то ошибка. Мне был известен ее возраст. Но жен­щина, которую я увидел, выглядела на 15 — 20 лет моложе. Невозможно было себе представить, что эта женщина 17 лет назад должна была умереть, отка­завшись от химиотерапии.

Однако она жива и по сей день.

Шарлотта заболела в 1980 г. При бронхоскопии были выявлены аномальные ткани, врач сказал: «По­хоже на овсяновидные клетки». Предварительный диагноз вскоре подтвердился. До этого ей удалили опухоль яичника.

После операции Шарлотте назначили три курса химиотерапии для уничтожения овсяновидных кле­ток в легком. В ходе лечения ее постоянно рвало. «Это было похоже на грипп в сотой степени», — говорила она. Во время химиотерапии она также стала питать­ся по методу, разработанному Уильямом Келли (к автору книги отношения не имеет), согласно кото­рому питание подбирается в соответствии с типом обмена веществ. Шарлотта хорошо реагировала на химиотерапию, по крайней мере временно. Однако врач предупредил ее, что этот тип рака «всегда воз­вращается». К этому времени женщина решила ле­читься у д-ра Ревича и сообщила своему онкологу о ближайших планах.

По словам Шарлотты, он не был в восторге от ее решения: «Ели вы не будете продолжать лечиться, рак вернется, и вы умрете через 6 месяцев», Он также сказал ей, что, прекратив лечение, она поступит как безответственная мать.

Опухоль больше не вернулась. Шарлотта помни­ла, что лечащий врач, увидев ее последние снимки, сказал: «Великолепная норма; Я был в трансе». Врач-химиотерапевт теперь считает, что именно его лече­ние спасло ей жизнь. Шарлотта думает, что оба док­тора сыграли роль в ее спасении, но она уже давно была бы мертва, если бы продолжила химиотера­пию. «Немного яда пошло на пользу».

Шарлотта продолжает заботиться о своем здоро­вье самыми разными способами, включая буддист­ское пение. Периодические проверки за последние 17 лет не выявили никаких следов прежней болезни. В прошлом актриса, сегодня Шарлотта содержит студию для больных раком.

Норма Ленард рассказывает, что ее лечащему вра­чу нравилось приглашать ее на периодические ос­мотры — не из опасения, что рак может вернуться, но потому, что «я — единственная оставшаяся в живых из больных этим типом рака, которых он когда-либо видел. Это вселяет в него надежду».

Норма не всегда была оптимисткой, Когда она впервые узнала о том, что у нее с легкими, каждое утро, она плакала. Радиолог назначил ей дозу облу­чения в 5400 рад, очень большую по любым стандар­там. У нее стали плохо функционировать вены, что исключило возможность продолжения терапии. «Боль­ше я не выдерживала», — сказала она. Она решила пойти к Ревичу.

Спустя И лет ее муж рассказывает, что не может удержать ее дома, «она — один из самых занятых лю­дей, которых я знаю». В прошлом специалист по обу­чению лиц особых групп — тех, у кого могут возни­кать трудности при обучении в обычных учебных заведениях, — она в 1993 г. была избрана в Совет по образованию штата.

Норма занята разработкой программы, в соот­ветствии с которой люди разных профессий долж­ны приходить в школы и беседовать с учениками о своей работе. Она надеется добиться внедрения спе­циальной программы для одаренных учеников стар­ших классов, с которыми могли бы заниматься наи­более выдающиеся члены сообщества.

Активность Нормы — еще один пример различия между общепринятыми методами лечения рака и ме­тодом Ревича. Норма довольна, что ей повезло отыс­кать Ревича.

Она хотела бы, чтобы и у других была по крайней мере такая возможность. «Я поняла, что бесполезно подталкивать людей, пока они сами не будут готовы к чему-либо определенному. Я стремилась привести к Ревичу своих друзей. Никто из них не воспользо­вался этой возможностью, и все они умерли».

 

ГЛАВА 22

НЕКОТОРЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ,