Основания упорядоченности совместной жизни людей

Есть социальные теории, которые выводят основания социального порядка из божественных установлений или из естественных, природных условий существования людей как биологического вида (биологический, географический, космический и иной детерминизм). Не имеет смысла отвлекаться на такого рода теории, поскольку теологический путь уведет нас в область мистического (а там разуму делать нечего); а натуралистические интерпретации страдают наивностью, так как игнорируют принципиальную специфику человеческого существования, в чем можно было убедиться на примере понимании общественного бытия у Герберта Спенсера, рассмотренного выше.

Среди классических взглядов на общество и общественную жизнь большой популярностью пользовалась и до сих пор пользуется теория «общественного договора», над разработкой которой потрудились английские философы Томас Гоббс и Джон Локк и выдающийся французский мыслитель Жан Жак Руссо. Основные идеи этой теории хорошо представлены в знаменитой работе Томаса Гоббса Левиафан (1651). В этом трактате он следующим образом обосновывает формирование государства в качестве той структуры, которая организует человеческую жизнь как жизнь общественную:

 

Природа создала людей равными в отношении физических и умственных способностей, ибо хотя мы наблюдаем иногда, что один человек физически сильнее или умнее другого, однако если рассмотреть все вместе, то окажется, что разница между ними не настолько велика, чтобы один человек, основываясь на ней, мог претендовать на какое-нибудь благо для себя, на которое другой не мог бы претендовать с таким же правом... [257].

Из этого равенства способностей возникает равенство надежд на достижение наших целей. Вот почему, если два человека желают одной и той же вещи, которой, однако, они не могут обладать вдвоем, они становятся врагами [258].

Отсюда очевидно, что, пока люди живут без общей власти, держащей всех их в страхе, они находятся в том состоянии, которое называется войной, и именно в состоянии войны всех против всех [259].

Так как состояние человека... есть состояние войны всех против всех, когда каждый управляет своим собственным разумом и нет ничего, чего он не мог бы спользовать в качестве средства для сохранения своей жизни от врагов, то отсюда следует, что в таком состоянии каждый человек имеет право на все, даже на жизнь всякого другого человека.

Поэтому до тех пор, пока продолжается это естественное право всех на все, ни один человек (как бы силен и мудр он ни был) не может быть уверен в том, что он сможет прожить все то время, которое природа обычно предоставляет человеческой жизни. Следовательно, предписание как общее правило разума гласит, что всякий человек должен добиваться мира, поскольку у него есть надежда достигнуть его; если же он не может его достигнуть, то он может использовать любые средства, дающие преимущества на войне.

Первая часть этого правила содержит первый и основной естественный закон, гласящий, что следует искать мира и следовать ему. Вторая часть есть содержание естественного права, сводящегося к праву защищать себя всеми возможными средствами[260].

 

Равенство людей в отношении их умственных и физических способностей и ограниченность природных ресурсов приводит их к состоянию «войны всех против всех». В этом состоянии, которое Гоббс определяет как «естественное состояние», человек имеет право на все, чтобы сохранить свою жизнь. И само это право он называет «естественным правом». «Естественное право» – это право на любое действие по отношению к другому человеку, вплоть до права на жизнь этого другого, которое может обеспечить ему безопасность. Общее правило, диктуемое человеку его разумом, которым он пользуется во взаимодействии с другими людьми, можно кратко сформулировать так «стремись к миру, но всегда будь готов к войне». Это правило разума, обусловленное естественным состоянием человека, не может выступать основанием для упорядоченного взаимодействия людей.

Чтобы прекратить «войну всех против всех» необходимо достичь согласия по поводу неких правил совместного общежития. Достижение этого согласия возможно на путях договора о сути правил общественной жизни. Договор о правилах совместного существования должен обеспечить, прежде всего, безопасность жизни человека в его взаимодействии с другими. Гоббс ссылается на то, что совместную жизнь индивидуальных организмов можно наблюдать и в природе, а потому вполне возможно достижение согласия между людьми. Однако природа этого согласия будет иная, нежели у животных.

 

Некоторые живые существа, как, например, пчелы и муравьи, живут, правда, дружно между собой (поэтому Аристотель и причислял их к общественным созданиям)… [261].

 

…Согласие указанных существ обусловлено природой, согласие же людей – соглашением, являющимся чем-то искусственным. Вот почему нет ничего удивительного в том, что, для того чтобы сделать это согласие постоянным и длительным, требуется еще кое-что (кроме соглашения), а именно общая власть, держащая людей в страхе и направляющая их действия к общему благу.

Такая общая власть, которая была бы способна защитить людей от вторжения чужеземцев и от несправедливостей, причиняемых друг другу, и, таким образом, доставить им ту безопасность, при которой они могли бы кормиться от трудов рук своих и от плодов земли и жить в довольстве, может быть воздвигнута только одним путем, а именно путем сосредоточения всей власти и силы в одном человеке или собрании людей, которое большинством голосов могло бы свести все воли граждан в единую волю... Это больше, чем согласие и единодушие. Это реальное единство, воплощенное в одном лице посредством соглашения, заключенного каждым человеком с каждым другим таким образом, как если бы каждый человек сказал каждому другому: я уполномочиваю этого человека или это собрание лиц и передаю ему мое право управлять собой при том условии, что ты таким же образом передашь ему свое право и санкционируешь все его действия. Если это совершилось, то множество людей, объединенных таким образом в одном лице, называется государством, по-латыни — civitas…. В этом человеке или собрании лиц состоит сущность государства, которое нуждается в следующем определении: государство есть единое лицо, ответственным за действия которого сделало себя путем взаимного договора между собой огромное множество людей, с тем чтобы это лицо могло использовать силу и средства всех их так, как сочтет необходимым для их мира и общей защиты[262].

 

Из этого фрагмента можно понять, что согласно Гоббсу, природа согласия людей относительного их совместной жизни является искусственной, в отличие от совместной жизни живых организмов, так как сам договор и согласие по его поводу имеют основание в человеческом разуме, а не заложено в организме человека. Более того, необходимым условием реализации этого договора является существование «общей власти» как средоточие воли граждан в единой правящей воле. Эта единая воля и составляет сущность государства как источника порядка совместной жизни людей и гаранта этого порядка. Таким образом, согласно теории Гоббса порядок общественной жизни необходимым условием имеет разум человека, а достаточным условием – наличие общей власти (государства) над индивидуальными волями.

Здесь важно зафиксировать следующие идеи. Классические теории подобные гоббсовской, во-первых, рассматривают человека вступающего в соглашение с другим человеком как уже готового, сознательного индивида; во-вторых, они констатируют искусственную природу договора между индивидами, подчеркивая, что природные существа «живут дружно» на основании естественного порядка; в-третьих, отношения между людьми, возникающие в результате их договора, ничего не производят в самих индивидах, изменяя лишь способ их взаимодействия с войны и противоборства на мирное сосуществование. Основной изъян теорий общественного договора состоит в представлении о человеке как взрослом, разумном существе, осознающем свои истинные интересы и потребности и готовом договариваться с другими такими же взрослыми и разумными существами. Но откуда такой – взрослый и разумный – мог взяться до взаимодействия с другими людьми? Как он мог появиться?

Выше было установлено, что индивидуальное живое существо становится человеком только во взаимодействиях и взаимосвязях с другими людьми. Это аксиома современного человекознания. Первым, кто разработал эту идею, был Маркс. Он стал рассматривать социальные связи в качестве условий формирования человеческих индивидов. Более того, он полагал, что отношения, в которые вступает индивид взаимодействуя с другими, порождают и поддерживают самого человека, составляя его сущность. Маркс так определял сущность человека в Тезисах о Фейербахе ():

 

… Сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений [263].

 

Следуя Марксу, можно сказать: то, как я взаимодействую с другими и есть я сам. Эта позиция вполне коррелирует с народной мудростью – «скажи мне кто твой друг, и я скажу кто ты». Человек реализуется как индивидуальное существо лишь в общении с другим, лишь в отношениях с другим. Взаимодействие с другим протекает – как было показано выше – в виде от-несения себя другому, со-общения о себе другому. Эти от-несения, со-общения взаимны. Иначе говоря, в отношениях я сообщаю другому нечто о самом себе, так же как другой несет мне свое сообщение о себе. Это взаимное общение имеет двойственный результат. В этих взаимных со-общениях мы, во-первых, обретаем некие представления друг о друге, знание о другом.; а, во-вторых, – и это не менее (если не более!) важно, – в нем устанавливается некий порядок нашего взаимодействия, порядок совместного существования. Общаемся друг с другом, то есть вступаем во взаимодействия, в отношения, мы всякий раз по-разному поводу, реализуя какие-то свои потребности, желания, влечения, интересы и цели. А результатом этого общения – как правило, неосознаваемого нами – является становление некоего порядка сосуществования. Устанавливающийся порядок организует совместное бытие людей их общественную жизнь.

Смысл этого порядка и его реальный результат совершенно не зависит от наших желаний и интересов, намерений и целей, с которыми мы вступаем во взаимодействие с другим. Поясню это на примере. Всем известна житейская мудрость. Благими намерениями вымощена дорога в ад*. О чем в ней идет речь. Наше взаимодействие с другим начинается с наших потребностей желаний, интересов и целей. Они задают смысловое содержание взаимодействия. Однако содержание взаимодействия определяется не только мною, но и другим, вступающим в эти взаимодействие, его потребностями, интересами, желаниями и целями. А они могут и не совпадать, и как правило, не совпадают с моими. Кроме того, само взаимодействие происходит как бы на разных уровнях: языковом, поведенческом, эмоциональном и т.д. И все они влияют на характер взаимодействия. Поэтому результат его практически всегда не соответствуют ожиданиям вступающим во взаимодействие людям. Это обстоятельство важно помнить, потому что получившийся результат оказывает обратное влияние на взаимодействующих людей, заставляя считаться с ним как с теперь уже независимым обстоятельством взаимодействия.

Об этом вел речь Мераб Мамардашвили в своих лекциях весной 1979 года для студентов и аспирантов ВГИКа**. В лекции с знаменательным названием «Социальная физика» он анализируя акт покупки лотерейного билета, говорит:

 

Вот я сказал: покупаю лотерейный билет. Это акт совершаемый (или не совершаемый) по моей воле, сознательно. А между тем, актом, который я совершаю, порождается что-то другое, что не зависит от воли и сознания и называется фактическими отношениями, в которые вступают люда. Это и есть реальный процесс их жизни. И можно повернуть: идти от реального процесса жизни к объяснению того, что происходит в головах.

Фактически я пытался перед этим наглядно осуществить так называемое материалистическое понимание истории и общества. Мы делаем то-то, и когда это делаем, завязываются какие-то отношения. Смысл того, что мы делаем, состоит именно в завязавшихся отношениях, совершенно независимо от того, что мы сами говорили, к чему стремились, какие цели ставили. То есть, выполняя, реализуя свои, сознательно формулируемые цели. мы по ходу дела ввязываемся в отношения, и они суть истина наших мыслей и целей. И тем не менее, истина находится не в наших мыслях и целях, а в том, что там завязалась истина. Хотя я могу сделать и прямо обратное - идти от того, что так завязалось, и посмотреть на свои цели [264].

 

В некоторых странах, например в Великобритании, система права основана на прецеденте, так называемое прецедентное право. Смысл его состоит в том, что вынесенное однажды по конкретному делу судебное решение, становится правилом, обязательным для всех судов той же или низшей инстанции при решении аналогичного дела. Иначе говоря, возникший во взаимодействии людей порядок обретает самостоятельное существование независимое от тех людей, во взаимодействии которых этот порядок был порожден.

Вот мы двинулись друг к другу во взаимном несении своих со-общений о себе, а в результате что-то завязалось, установилось, то, что определило наше существование как совместное, некий предмет нашего общения, некое общее дело. И вот это установившееся, совместное обрело самостоятельное существование, и теперь, установившись, получив самостоятельное существование то, что установилось, начинает определять нашу жизнь, вносить в нее порядок. Решение, принятое в рамках судебного разбирательства по конкретному случаю в традиции прецедентного права, обретает регулятивную силу для всех последующих подобных случаев. В данном случае порядок определенный судебным решением (то, что установилось в результате конкретного судебного процесса) стал прецедентом, правилом для вынесения решений по всем подобным случаям.

Вот такие установившиеся отношения, которые упорядочивают нашу жизнь, Мамардашвили называл «стержнями» или «мускулами» нашей социальной жизни. Они-то как раз и создают то, что он определял как «физику социальной жизни» или «социальную физику», имея в виду то обстоятельство, что именно этими элементами и задается структура общественной жизни, ее порядок. Они физичны, так как существуют объективно по отношению к воли и сознанию действующего индивида, действуя на уровне фактических связей, отношений и фактического общения индивидов. Но их физичность, в то же время, метафизична, так как нам эти отношения и их ситемы эмпирически не даны, не явлены. К такого рода элементам нашей «социальной физики» принадлежат, например, этические ценности, нормы права, религиозные догмы. Некоторые из этих элементов, этих структурирующих стержней обретают устойчивую форму и превращаются в социальные институты.

Однако, прежде чем, перейти к рассмотрению социальных институтов, обозначим еще один эффект, возникающий в результате акта общения с другим. Ранее речь шла о том, что индивидуальность человека становится в процессе взаимодействия с другими. И это взаимодействие производит в качестве результата некую «метафизическую физику» в фактическом совместном существовании человека с другим. Но этим результатом не ограничивается наше общение. Оно производит эффекты не только вне человека (и, соответственно, вне другого), но так же и в самих взаимодействующих субъектах. Что-то завязывается, устанавливается не только между одним и другим, но и в них самих. Это «что-то» установившись в самом человек, теперь, после своего установления, определяет его существование, в том числе и его следующие «прорывы» к другому. Вот это что-то, установившееся в субъекте и определяющее его существование, порядок его жизни, имеет разные имена, в частности, их называют «жизненными принципами». По аналогии с социальными институциями можно их назвать институциями экзистенциальными.

И социальные, и «экзистенциальные» институции тесно связаны между собой. Более того, социальные институции, не имея собственного источника энергии для своего существования (они ведь метафизичны!), «питаются» энергией экзистенциальных институций. Их метафизическое существование возможно только за счет моего личного усилия, за счет индивидуального усилия каждого участника социальной жизни. Социальный институт, социальный порядок, физика социальной жизни существует до тех пор, пока я действую в соответствии с теми правилами, которые они мне предписывают. Гераклит из Эфеса говорил по этому поводу:

 

Народ должен сражаться за попираемый закон как за стену города [265].

 

Закон есть правило человеческого существования людей друг с другом. Если люди не придерживаются в своем поведении требований этого правила, то закон не является той действующей силой, которая организует человеческое общежитие.