Дурные последствия преступлений живут дольше, чем сами преступления.

 

Признать поражение – не значит сдаться. В моем случае я сдался на милость победителя. Победителей было множество. Дануолл – городу, который приходит в себя, больше не нужен побежденный убийца вроде меня. Я ухожу, уступая место более молодым. Их, в отличие от меня, не терзают чувства вины, раскаяния и сомнений.

Корво Аттано – лорд-защитник победил меня. Он мог убить меня, но не убил. Я заслужил смерти. Реки крови, что я пролил тому доказательство. Но… я хотел жить. Только поэтому попросил его пощадить меня.

Он не убийца, как считали лоялисты. Он лорд-защитник. Не благородного происхождения, но в нем этого качества больше чем во всех аристократах.

 

Что ж пора в путь. Ундина отвезет меня на Серконос, а Элизабет сделает это возвращение более интересным.

Китобои лишились сильного предводителя. Их больше не будет наполнять моя сила. Сила, не молодость и не решимость. Я мог оставить все Билли Лерк и не пожалеть об этом, но Билли ушла. Тогда выбор пал на Томаса.

Стоя на корме, слыша крик чаек и писк крыс, я увидел, как Томас, стоя на крыше портового склада, поднял руку в прощальном жесте.

Я не думал, что кто-то со мной захочет попрощаться. На палубу я вышел не за этим. Затем, чтобы кинуть прощальный взгляд на город, в котором я убивал и нарушал закон большую часть своей жизни.

 

Элизабет подошла ко мне и встала по левую руку. Положив свои руки на борта своего корабля.

- Кому ты машешь?

- Уже никому, - опускаю руку в прощальном жесте. Томас покинул крышу, спугнув стайку голубей. Добрый знак. Даю себе вольность и обнимаю за талию девушку. Не просто девушку, а главаря преступной шайки «Мертвые угри».

Я спас ее из Тюрьмы Колдридж, она… она выходила меня после схватки с Аттано. Лорд-Защитник, перед тем как пощадить, немного потрепал меня.

- Пойдем, я сменю тебе повязки, - голос ее груб, а глаза … ее глаза всегда выражают недоверие. Стоит нам уйти в ее каюта, голос Элизабет становится более нежным, а глаза делаются немного мягче.

 

Она помогает снять мой красный камзол. Пока я вожусь с пуговицами на рубашке, она вешает его на вешалку.

Рана на боку уже затянулась, а вот ребра все еще побаливают.

- Посмотрим, - подходит Элизабет ко мне с ножницами, чистым бинтом и мазью для обеззараживания. Грубые руки стараются быть нежными. Она разрезает старую повязку ножницами. – Выглядит намного лучше. На берег своей родины ступишь полностью здоровым.

Она с легкой ухмылкой на губах, стала обрабатывать мазью мою заживающую рану. Затем наложила повязку и по новой перебинтовала мой торс стягивающим бинтом.

- Благодарю, Элизабет.

Она закатила глаза. Она предпочитала чтобы ее назвали Лиззи. Ее бунтарский характер не терпел официоза. По началу были споры, но сейчас все изменилось.

- Нужно дать указания парням и сделать записи в судовом журнале. Вернусь через пару часов, - укусила она меня за палец своими острыми акульими зубами. –Моя каюта в полном твоем распоряжении.

Она уходит, стараясь как можно тише прикрыть за собой скрипучую дверь каюты.

 

Небольшая качка, чтение своих старых записей и общая усталость нагнали на меня сон. В этом сне так же была качка и трюмы Ундины. Я видел свет сочившейся из-за деревянных перегородок. Я слышал чей-то шепот и детский смех…

 

- Проснись, Дауд.

Рука легка на рукоять кинжала под подушкой. Перед тем как метнуть его, понимаю, что это Элизабет. Она качает головой, затем снимает мои сапоги.

Откидываюсь на жесткую подушку. Она вернулась, значит сделала все, что хотела.

Покончив с моими сапогами, девушка быстро снимает свою одежду и ложится рядом со мной.

- Очередной кошмар?

- Да.

- Это пройдет. Если не я помогу тебе, то время, - говорит она и сначала кусает, затем целует меня за плечо. Элизабет не верит в наши отношения. Как, собственно, и я. Просто сейчас мы два свободных корабля в море. Сошлись из-за бури, разойдемся в ясную погоду. Она не держит меня. Я тоже не вправе держать столь юную амбициозную особу.

 

Переворачиваю ее под себя, целую шею и подбородок долгими поцелуями. Она тихонько постанывает. Ее грубы пальцы с острыми ногтями в момент удовольствия царапают мою спину и плечи.

 

Трюмы Ундины такие большие и такие узкие. Качка. Я ощущаю ее всем телом. Странный голубоватый свет сочится из каждой трещинки в стене. Сон не дает мне возможности остановиться и посмотреть, что там за стеной. Я могу лишь идти, вслушиваясь в шорохи, всматриваясь в сполохи голубоватого света.

- Проснись.

 

Просыпаюсь. В каюте Лиззи, горит только маленькая лампа, но она горит ровным желтым светом. Элизабет спит рядом. Она хмурит брови и чуть посасывает большой палец руки.

Я встаю, укрываю ее пледом, надеваю штаны, рубашку и сапоги.

 

Я привык к видениям Чужого. Привык к долгим поучающим, а иногда и раздражающим беседам с ним. Привык к кошмарам. Но никогда мне не снился два раза подряд один и тот же сон. Очередная загадка, а загадки я люблю.

 

Покидаю каюту и поднимаюсь на ночную палубу Ундины. Парочка матросов играют в кости, да человек за рулем корабля.

- Промочить горло есть? – спрашиваю я людей Лиззи. Один из матросов вытаскивает темную бутылку и протягивает ее мне. Делаю глоток. Неплохое тивианское бренди. – Запасы с Ткацкого квартала?

- Неа, - отрицательно кивает матрос Лиззи. - Запасы Бригморского особняка.

Я дал возможность Лиззи обчистить особняк Бригмор. Все, что не унесли другие банды, унесли ее головорезы.

- Неплохой куш. Столько произведений искусств. Один богатый господин с Тивии готов заплатить целое состояние за картины Соколова.

- Да нет, это картины той ведьмы.

- Нет, Соколова. Я подпись видел, - начали люди Лиззи спорить о кисти мастера.

- Но не на той где изображена Башня Дануолла.

- Где та картина? – пытаюсь сохранить голос ровным.

- В трюме, где же ей еще быть. Хотите взглянуть? Вот ключ, - протягивает он мне ключ от трюма. - Если я прав, - обращается матрос к своему товарищу, - С тебя десять золотых.

Беру ключ и покачивающейся походкой, из-за качки, иду в трюм. Отпираю массивную дверь. Зажигаю электрический фонарь и бреду между рядами сложенного награбленного добра, который «Мертвые угри» будут сбывать вдали от Дануолла.

 

Та картина стояла особняком от других. Ее накрыли белой тканью. Стянув ткань, я осветил картину. Краска мигнула зачарованным синем огнем. Всего на секунду, словно это был отблеск моего фонаря.

На картине было то место, где я пронзил сердце Джессамины Колдуин. Где сделал ее дочь сиротой, а Империю оставил умирать от чумы и интриг лоялистов и тирании лорда-регента.

 

- Как жаль, что нельзя повернуть время вспять. Будь у меня шанс, я бы все исправил, - бросаю эти слова в пустоту и темноту. Мои слова вызывают у меня усмешку. Набрасываю ткань обратно на картину и делаю шаг к выходу. В глазах темнеет.

 

Неужели темноглазый выродок снова хочет меня видеть…

 

- Мой старый друг, Дауд, - без улыбки встречает меня хозяин Бездны. – Ты снова привлек мое внимание, - его руки скрещены, а лицо без эмоций. Друг я ему или враг ему все равно. Я для него лишь способ убить время. – Я видел, как рушатся и восстают из пепла Империи. Я слушал тысячи молитв и призывов. Все хотели чего-то или кого-то. Ты никогда не просил и не умолял. Я этого ждал. Долго ждал. Я думаю, это время пришло. Я заберу свою Метку, а взамен дам тебе то, что ты так жаждешь. Шанс исправить содеянное. Картина Далилы Копперспун, написанная ее рукой, - это портал во времени. Войдя в нее, ты можешь вернуться в тот день, когда убил Императрицу. Помни - назад пути нет. Все, что ты совершишь, больше нельзя будет исправить. Но… у тебя есть выбор. Оставить все как есть. Тогда Метка всегда будет при тебе. Прощай мой друг. Что бы ты не выбрал, я буду помнить о тебе.

 

Я вышел из транса, обескураженный словами Чужого.

Портал во времени, щедрый дар мертвой колдуньи. Я мог в тот же час сдернуть простыню и снова оказаться на том же месте, в ту же минуту… когда…

 

Я хотел обдумать все нюансы, учесть все подводные камни и просчитать, насколько велик шанс, что у меня ничего не получится.

 

Что я получу взамен? Ничего, кроме как чистой совести и спокойствия темными одинокими ночами.

Чем я пожертвую? Меня не будет помнить Элизабет. Я не вернусь на Серконос.

Сколько у меня будет времени, до того как моя рука и мой клинок пронзят сердце Императрицы? Минута, две или секунда? Хватит ли этого?

Что потом? Что? Сдаться?

Я был не один. Китобои устраняли стражу, дали знать, когда Берроузу и его заговорщикам прийти, чтобы сцапать Корво Аттано и обвинить в убийстве которого он не совершал. Много мелочей, на которых не хватит времени. Или хватит?

Чем больше я думал, тем больше меня одолевали сомнения. У меня есть выбор. Выбор оставить все как есть.

Я вернулся к Лизи. Скрип кровати ее разбудил. Она потянулась, а затем повалила меня на матрас. Впившись в мои губы требовательным поцелуем, девушка спросила:

- Где ты был?

- В трюме. Оценивал картины которые вы везете на продажу.

- С чего вдруг такое любопытство? – усевшись на меня сверху, она оценивающе смотрит на меня и ловко начинает расстегивать пуговицы на белой рубашке. – Знай, товар тебе не верну. Большая часть из вещей уже обрела своих новых владельцев. Неплохие деньги. За картину, работы покойной ведьмы, дают цену в два раза больше. Я и моя команда славно заживем.

- Что в этой картине такого особенного?

- Сам знаешь, - потянулась девушка к моему ремню на штанах. - Далила славилась своим мастерством. Умела оживлять образы и влиять на людей. Кто знает, может эта картина волшебная. Может тот, кто ее заказал, слегка увлекается черной магией. Кто знает, что новый владелец сделает с этой картиной, - ухмыльнулась девушка, обнажив ряд острых акульих зубов.

 

Слова Элизабет меня насторожили.

Выбор. Я могу оставить все как есть. Не геройствовать. Это всегда у меня выходило плохо. Пустить все на самотек. Я буду вдалеке. Меня это не коснется…

 

Ундину мирно качают темные воды океана. Это не сон. Я совершенно осознанно иду по трюму корабля, слегка покачиваясь. Нет, я не пьян, просто не могу привыкнуть, что подо мной нет твердой опоры. Всего лишь металл да доски. Все это барахтается в воде далеко от суши.

Картина знает, что я сделал свой выбор и зазывает коснуться себя, светясь таинственным голубоватым свечением из-под белой ткани.

 

Все в Бездну! Я все исправлю…

 

Глаза заволок белый туман. Два удара сердца. Ощущаю, что правая рука держит клинок, а левая сжимает что-то живое. Даже в перчатках ощущаю биение пульса.

Я держу Императрицу за горло, а острие клинка вот-вот войдет в ее грудь.

Ее испуганные глаза…

 

Опускаю клинок, отпускаю нежную шею Джессамины Колдуин.

- Билли, - говорю я той, что держит Корво Аттано «Притягиванием». - Отпусти лорда-защитника и Эмили.

- Что?!! – удивленно вопрошает она. Я бы и сам удивился, будь я на ее месте.

- Все отменяется. Позови сюда Клауда, Марио и Томаса. Действуй быстро.

Девушка отпускает Эмили и та бросается к матери. Затем опускает на каменные плиты лорда-защитника и исчезает, применив мою магию «Перемещения».

Пистолет и меч лежат достаточно далеко от беседки, но лорд-защитник посматривает на них в надежде схватить и убить меня.

 

- Что вы хотите? Что вам надо? Отпустите хотя бы Эмили? – прижимает Джессамина свою дочь к себе.

- Ваше Величество, всему свое время. Поднимайся, - обращаюсь я к Аттано. Он встает, слегка отряхивая колени дорогих кожаных штанов. – Эмили. Подойти ко мне.

- Нет, - загораживает собой дочь Императрица.

Корво делает шаг в сторону, но я оказываюсь у него за спиной, применяя «Перемещение» и острие моего клинка касается его шеи.

- Я мог бы их убить, ведь мне за это заплатили. Не делай глупостей и тебе не придется полгода сидеть в Колдридже по ложному обвинению в убийстве.

На лице Корво отчетливо вижу смятение и догадку. Наконец мои «Китобои» проявились в том составе, в котором я требовал.

- Билли, позови сюда Кэмпбелла и Берроуза. Как только это сделаешь, можешь уходить. Вы, - указал я на троих «Китобоев», - Встаньте так чтобы загородить собой Императрицу. Эмили, прошу тебя.

- Эмили все будет хорошо. Сделай, что тебя просят, - вмешался Аттано. Эмили сверля меня презрительным взглядом, высвободилась из рук матери и подошла ко мне. – Я тебе не мешаю?

Метка Чужого мигнула красным на моей ладони и «Порыв ветра» откинул лорда-защитника на колонну беседки.

 

- Дауд, - всплеснул руками Верховный смотритель Кэмпбелл, за ним по пятам шел Берроуз. – Вам и вашим людям ничего доверить нельзя. Чрез пять минут включится сигнал тревоги и сюда сбегутся все стражники. Корво без сознания. Вы не увели Эмили. Мы же все обсудили.

- Прошу прощения, что вы обсудили с наемным убийцей, - вышла вперед Джессамина Колдуин.

Я не сдержал ухмылки, когда увидел перекошенные страхом лица Берроуза и Кэмпбелла.

- Так же мне интересно, сколько вы заплатили ему? - указала на меня Императрица. – В эти трудные времена… Когда нам грозит блокада, а люди умирают. Сколько?

 

Сигнал тревоги скрыл ответ главы тайной канцелярии. Я мог бы сказать сколько, ведь эти деньги лежала у меня в сундуке в затопленном квартале. Ирония заключалась в том, что когда я очнулся после стычки с Корво - ни ключа, ни денег в сундуке я не обнаружил.

 

Я отпустил "Китобоев», но сам не ушел. Метка Чужого по-прежнему на тыльной стороне моей ладони. Странно, ведь Чужой говорил, что очутившись в прошлом, я навсегда потеряю связь с Бездной. Так почему Метка все еще при мне?

Корво пришел в себя вскоре после того, как увели заговорщиков переворота. Эмили была безмерно счастлива, что все так хорошо закончилось. Каждый раз при взгляде на меня, с ее лица пропадала улыбка, а глаза делались серьезными и осуждающими.

 

Я положил свой меч, маленький арбалет, стрелы и несколько бомб к ногам Императрицы.

- Я рассчитываю на ваше милосердие, госпожа.

- Ты опасный преступник, Дауд. Я не знаю, что тобой двигало, почему ты остановился? Возможно - это выяснят Смотрители. Так же, как и и то, кто еще был причастен к заговору. Уведите.